Барбара потеряла дар речи. Больше всего ее поразило, что его привлекательное лицо с уродливым шрамом выглядело теперь совсем растерянным. Она постаралась вспомнить все те дела, над которыми работала вместе с Нкатой. А припомнив их, убедилась, что он говорит правду.
Она скрыла свое смущение, сосредоточившись на курении. Затянулась, выпустила дым и, внимательно изучив сигарету, сбросила серый столбик пепла в раковину. Когда молчание стало тяготить ее, Барбара вздохнула.
— Господи, Уинстон. Извини. Черт меня побери!
— Легко, — сказал он. — Так ты в деле или нет?
— В деле, — ответила она.
— Отлично, — обрадовался он.
— И знаешь, Уинни, — добавила она, — зови меня просто Барбарой.
Глава 6
Они приехали в Шоредич уже затемно и с трудом нашли место для парковки на Чарт-стрит, заставленной рядами «фольксвагенов», «опелей» и «воксхоллов». Барбара испытала легкие угрызения совести, когда Нката подвел ее к роскошной серебристой машине Линли, настолько ценимой инспектором, что уже одно то, что он отдал ключи от нее подчиненному офицеру, являлось своеобразным жестом доверия. Ей самой брелок с этими ключами обломился всего лишь два раза, причем после длительного периода совместной работы. В сущности, вспоминая свое сотрудничество с Линли, она вдруг поняла, что вообще не представляет, как он мог доверить свою машину той ершистой особе, какой она была во время их первого общего расследования. И то, что он с такой легкостью отдал их Нкате, весьма красноречиво характеризовало ее с Линли взаимоотношения.
«Ну и ладно», — смиренно подумала Барбара. Она внимательно осматривала район, по которому они проезжали, отыскивая полученный в базе данных адрес владельца мотоцикла, найденного поблизости от места убийства в Дербишире.
Подобно множеству аналогичных районов Лондона Шоредич то хирел, то процветал, но всегда пользовался определенной популярностью. Это была густонаселенная местность, в плане представляющая собой червеобразный отросток земли, выползавший на северо-восток Большого Лондона из более основательного рабочего района Хакни. Поскольку он проходил по одной из границ лондонского Сити, то в нем встречались финансовые учреждения из числа тех, что обычно находились только внутри древних римских стен старого города. Другие кварталы получили промышленное или коммерческое развитие. А еще в Шоредиче до сих пор оставались следы древних деревень Хаггерстон и Хокстон, хотя эти следы порой и принимали лишь форму мемориальных досок, отмечавших места, где шлифовали трагедийное дарование Бербеджи[18] и где покоились останки сподвижников Уильяма Шекспира.
Проезд по оживленной магистрали Чарт-стрит мог сразу поведать всю историю района. На этой ломаной улице, протянувшейся от Ист-роуд до Питфилд-стрит, стояли как коммерческие учреждения, так и жилые дома. Некоторые здания отличались изящным современным дизайном, что вполне соответствовало облику Сити. Другие постройки ожидали от соседства с Лондоном чуда, называемого джентрификацией,[19] — чуда, которое могло изменить любую улицу, превратив ее буквально за несколько лет из трущобы в райское местечко для молодых предприимчивых яппи.
Выданный базой данных адрес привел их к ряду домов ленточной застройки, которые воспринимались как нечто среднее между двумя крайностями — обветшанием и обновлением. Эти кирпичные дома выглядели довольно уныло, и деревянные части отдельных строений остро нуждались в покраске, но за окнами интересующего их дома виднелись белые шторы, которые, по крайней мере снаружи, казались свежими и чистыми.
Парковочное место Нката нашел перед пабом «Мэри Ллойд». О» пристроил туда «бентли» с такой осторожностью, с какой, по мнению Барбары, мог бы действовать нейрохирург, вводя скальпель в мозг пациента. Резко распахнув дверцу, она выбралась из машины в тот момент, когда облеченный доверием инспектора констебль в третий раз передвинул машину на несколько сантиметров. Прикурив сигарету, она сказала:
— Уинстон, черт побери, не пора ли начать работу, ведь молодость-то уходит. Кончай копаться.
Нката добродушно усмехнулся.
— Я просто даю тебе время на традиционную сигаретку.
— Спасибо. Но мне не нужно выкуривать целую пачку.
Наконец, полностью удовлетворенный парковкой машины, Нката вылез из нее и включил сигнализацию. Он дотошно проверил каждую дверцу и, лишь убедившись, что все они надежно закрыты, шагнул к Барбаре, ожидавшей его на тротуаре. Они подошли к нужному дому: Барбара — покуривая, а Нката — задумчиво поглядывая по сторонам. Перед желтой входной дверью Нката остановился. Барбара подумала, что он дает ей время докурить сигарету, и ускорила процесс, активно заряжаясь никотином, как обычно делала перед началом чреватых неприятностями дел.
Но вот она уже выбросила горящий окурок, а Нката по-прежнему продолжал стоять столбом. Она сказала: Ну, чего ждем? Может, все-таки позвоним в дверь?
Он вздрогнул и встревоженно пробормотал:
— Мне все это впервой.
— Что впервой? А-а, являться с плохими вестями? Ладно, не бери в голову. К этому все равно нельзя привыкнуть.
Нката быстро взглянул на нее и печально улыбнулся.
— Странно, если подумать, — тихо произнес он с заметным акцентом, выдававшим его карибское происхождение.
— Что странно-то?
— А ведь копы однажды могли бы зайти с такой же новостью и к моей матери. В том случае, если бы я продолжал следовать привычкам буйной молодости.
— М-да. Ну что ж… — Она кивнула головой в сторону двери и поднялась на единственную ступеньку крыльца. — Все мы не без греха, Уинни.
Из-за неплотно пригнанной входной двери доносился слабый детский крик. Когда Барбара нажала кнопку звонка, крик усилился. Он становился все громче, и раздраженный женский голос сказал:
— Ну тише, тише. Хватит уже орать, Даррил. Ты и так уже привлек к себе достаточно внимания. — Наконец тот же голос спросил из-за двери: — Кто там?
— Полиция, — ответила Барбара. — Можно задать вам пару вопросов?
Ответом им послужили лишь неослабевающие вопли Даррила. Потом дверь распахнулась, и они увидели женщину с мальчонкой на руках. Он пытался вытереть свой сопливый нос о воротник ее зеленого халата. На левой стороне груди на халате красовалась вышивка с примулами, окруженная сверху словами «Путь наслаждений», а снизу — именем «Сэл».
Барбара держала удостоверение наготове. Сэл вперилась в него, и тут по узкой лесенке с низкого второго этажа стремительно сбежала молодая женщина. На ней был плотный шелковый пеньюар с одним изжеванным рукавом. С волос капала вода. Она сказала:
— Извини, мама. Давай его сюда. Спасибо за передышку. Я как рал успела. Даррил, ну что такое случилось, чудо мое?
— Па, — всхлипывая, произнес малыш, протянув грязную ручонку к Нкате.
— Ждет своего папу, — заметил Нката.
— Вряд ли он ждет того отпетого шалопая, — проворчала Сэл. — Поцелуй-ка лучше бабулю, мой сладкий, — сказала она Даррилу, который в своих страданиях оставил без внимания ее просьбу. Она сама звонко чмокнула малыша в мокрую от слез щечку. — Он опять мучается с животиком. Синти. Я приготовила ему бутылочку с горячей водой. Она на кухне. Не забудь завернуть ее в полотенце, прежде чем дать ему.
— Спасибо, мам. Что бы я без тебя делала!
Подхватив сынишку, Синти удалилась по коридору.
— Так в чем дело? — Не отходя от двери, Сэл перевела взгляд с Нкаты на Барбару. Она не пригласила их зайти в дом и явно не собиралась делать это. — Уже одиннадцатый час. Надеюсь, вы знаете об этом.
Барбара сказала:
— Позвольте нам войти, миссис…
— Коул, — сказала она. — Сэлли Коул.
Женщина отступила от двери, пристально следя, как они переступают через порог. Она скрестила руки на груди. Свет в прихожей позволил Барбаре заметить, что волосы миссис Коул, коротко подстриженные и едва закрывающие уши, на висках обесцвечены почти до белизны. Они подчеркивали неправильные и несоразмерные черты ее лица: широкий лоб, крючковатый нос и крошечный, как бутон розы, рот.