Она испытала что-то вроде небольшого облегчения. То необычайное притяжение, существовавшее между ними прежде, точно не возникнет снова. И Амелия больше не будет испытывать неловкость в его присутствии, как это было раньше. В конце концов, она тоже стала старше и мудрее. Жизнь закалила ее, превратив в сильную и решительную женщину.
Так что, когда ей доведется увидеть Гренвилла, думала Амелия, она выразит свои соболезнования точно так же, как поступила бы с любым другим соседом, переживающим подобную трагедию.
Амелии сразу стало лучше. Да, на душе явно полегчало. Те глупые воспоминания именно этим и были — глупостью.
— Уверен, семья никак не может оправиться от потери, — тихо заметил Лукас. — Конечно, она была слишком молода, чтобы умереть. Сент-Джаст, должно быть, вне себя от потрясения.
Амелия осторожно подняла взгляд. Лукас был прав. Гренвилл наверняка сильно любил свою красавицу жену. Амелия прокашлялась.
— Ты застал меня врасплох, Лукас, как всегда! Я совсем тебя не ждала, и вдруг ты появляешься дома, да еще и с такими ошеломляющими новостями.
Брат обнял ее за плечи.
— Прости. Я услышал о смерти леди Гренвилл, когда остановился в Пензансе, чтобы сменить лошадей.
— Я всерьез беспокоюсь о детях. Мы должны помочь этой семье всем, чем только можем. — Амелия говорила совершенно искренне. Она никогда не повернулась бы спиной к людям, оказавшимся в беде.
Лукас улыбнулся:
— Ну вот, теперь со мной говорит сестра, которую я знаю и люблю. Конечно же ты беспокоишься. Убежден, что Гренвилл даст соответствующие указания по поводу каждого своего ребенка, как только обретет способность мыслить ясно.
Амелия задумчиво посмотрела на брата. Гренвилл, несомненно, пребывал в состоянии шока. Теперь она нарочно гнала от себя его привлекательный образ, напоминая себе о том, что граф, вероятно, стал толстым и седым.
— Да, разумеется, он разберется.
Амелия окинула взглядом накрытый стол. С сервировкой приходилось исхитряться — учитывая то, в каких стесненных обстоятельствах существовала их семья. Сад пока еще не зацвел, поэтому на середине стола красовался лишь высокий серебряный канделябр, оставшийся с лучших времен. Единственным предметом обстановки в комнате, кроме стола, был старинный буфет, в котором поблескивал их лучший фарфор. Зал был меблирован так же скудно.
— Обед будет готов через несколько минут, — сказала Амалия. — Ты можешь сходить наверх и привести маму?
— Конечно. И тебе не стоит так хлопотать.
— Я всегда так радуюсь, когда ты дома! И конечно же сейчас мы будем обедать как самая обычная семья.
Брат криво улыбнулся:
— Обычных семей сейчас почти не осталось, Амелия.
Слабая улыбка сбежала с ее лица. Лукас только что, чуть ли не мгновение назад, переступил порог родного дома, Амелия не видела его месяц или больше. Под глазами брата залегли тени, на его скуле виднелся маленький шрам, которого раньше не было. Она боялась спросить, как у Лукаса появился этот шрам, а еще больше — где он его «заработал». Брат по-прежнему был опасно-красивым мужчиной, но революция во Франции и война полностью изменили их жизнь.
До падения французской монархии все было так просто… Лукас проводил время, управляя поместьем, и главной его заботой было повышение эффективности работы принадлежавших семье рудника и карьера. Джек, который был младше Амелии на год, подобно многим другим корнуолльцам, занимался контрабандой. А младшая сестра Амелии, Джулианна, каждую свободную минуту тратила на сидение в библиотеке, читая все, что попадалось под руку, и подпитывая свои якобинские симпатии. Особняк Грейстоун был оживленным, счастливым домом. Амелия заботилась обо всей семье, включая мать.
Отец, Джон Грейстоун, оставил семью, когда Амелии было всего семь лет, и вскоре после этого мамин рассудок помутился, она стала терять ощущение реальности. Амелия вынуждена была подменить хозяйку дома, помогая по хозяйству, составляя списки покупок, планируя меню и даже отдавая приказы их немногочисленным слугам. А главным образом она заботилась о Джулианне, которая в ту пору была совсем маленькой, только-только начинала ходить. Их дядя, Себастьян Уорлок, прислал управляющего, чтобы помогать с имением, но Лукас приступил к исполнению этих обязанностей еще до того, как ему исполнилось пятнадцать. Их дом был необычным, но оживленным и по-семейному теплым, наполненным любовью и смехом, невзирая на финансовые трудности.
Теперь дом почти опустел. Джулианна влюбилась в графа Бедфордского, когда его, находящегося на волосок от смерти, доставили в имение их братья. Разумеется, Джулианна и не догадывалась, кем гость дома был на самом деле, — в ту пору он прикидывался офицером французской армии. Их отношениям мешало серьезное препятствие: он был шпионом, работавшим на Питта, она — сторонницей якобинцев. Но недавно Джулианна вышла замуж за Бедфорда и только что родила дочь в Лондоне, где они и жили. Амелия покачала головой, вспомнив об этом. Подумать только: ее сестра-радикалка теперь была графиней Бедфордской — и без памяти любила своего мужа-тори!