— Я хочу быть той, кем я должна быть, — тихо отвечает она. — Моя жизнь была бы проще, если бы я была Бета. Если я Омега, я только надеюсь, что у меня будет добрый Альфа.
— Они могут быть злыми? — Спрашиваю я.
Она замирает. Ей требуется мгновение, чтобы ответить. — Иногда, — тихо говорит она. — Я кое-что слышала…
Рев эхом отражается от стен, и я, вздрогнув, просыпаюсь.
Это животный звук, и страх пронзает мою грудь, когда я пытаюсь определить источник.
Это исходит от него.
Я напугана больше, чем тогда, когда он напал на меня из засады в моей спальне.
Это звук монстра.
Но по какой-то необъяснимой причине у меня щемит грудь, когда я слышу этот шум.
Для кого-то испытывать такую сильную боль…
Что с ним случилось?
Я застываю от страха, сидя на кровати, когда он открывает дверь. Он закрывает ее за собой, и я замечаю, что у него в руках две вещи.
Бутылка с водой и мой блокнот.
Я мысленно проклинаю себя, испытывая ужас и стыд за то, что он отнял у Клары мой единственный спасательный круг.
Он швыряет в меня бутылку с водой, его глаза такие же холодные, как и раньше. Его запах пропитывает комнату, убаюкивая меня ложным ароматом комфорта. Я прислоняюсь спиной к стене, не сводя с него глаз.
Но он просто придвигает стул поближе ко мне и садится, его глаза горят.
— Было действительно глупо, — начинает он, — оставлять это на виду. — Он размахивает блокнотом в руке, ухмыляясь.
Я сглатываю. — Это не мое, — заявляю я хладнокровно.
Он поднимает бровь, ухмыляясь мне, снова видя меня насквозь. — Это, безусловно, так. И у меня есть вопросы. Почему ты так одержима нами, Ария?
Я открываю и закрываю рот, теряя дар речи. Я никогда не ожидала, что столкнусь с этим лицом к лицу, и мой разум отчаянно пытается найти рациональный ответ.
Глупо, глупо, еще раз глупо. Зачем ты оставила это у себя на столе?!
Но вслед за этим он задает другой вопрос.
— Что произошло 21-го августа?
Я задыхаюсь, и образы заплаканного лица Клары заполняют мой разум, а в груди все сжимается.
Но есть еще и такой сильный гнев, что я рычу. Это мои секреты, моя история, и я не позволю ему отнять это у меня.
— Это не твое дело, — шиплю я, и он зловеще улыбается мне, зная, что задел за живое. Улыбка не доходит до его глаз, и его изумрудные глаза темнеют.
Он подходит ближе, так что его лицо оказывается недалеко от моего, и его запах снова окружает меня.
— Я могу сказать тебе, где я был, — рычит он, и его глаза такие злые, такие полные злобы, что я замираю.
— Меня не было дома. Коллекционировал.
Я огрызаюсь.
Я бросаюсь на него, мои ногти готовы вонзиться ему в лицо, бороться с ним любым доступным способом. Он воплощает в себе все, что я ненавижу, ставшее реальным благодаря насмешкам над моей сестрой и ее ситуацией. Я хочу, чтобы он страдал. Я хочу пустить ему кровь.
Но он готов к моей атаке и легко ловит меня, толкая обратно на кровать и забираясь на меня сверху.
Я снова наношу удар, когда он наваливается на меня всем своим весом, и успешно провожу ногтями по его лицу, прежде чем он успевает прижать мои руки.
Это его не останавливает. У него открыто течет кровь из того места, где я его порезала, но ухмылка не сходит с его лица. Одной рукой он сжимает мои запястья, другой хватает меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.
Я хватаю ртом воздух, когда он садится на меня верхом, борясь всем, что у меня есть.
— Я задел тебя за живое, милая? — Он шипит, и я извиваюсь под ним, мое тело случайно прижимается к его.
Мой желудок скручивается в узел, когда мое зрение меркнет, но я снова толкаюсь в него, отчаянно пытаясь сдвинуть его с себя. Одно последнее движение, и он хрюкает, его запах усиливается. Что-то твердое давит мне на живот, и я закипаю.
Две вещи происходят одновременно.
Мое лоно сжимается, поток тепла захлестывает меня, который я отчаянно пытаюсь игнорировать…
И я плюнула ему в лицо.
Это последняя попытка, когда в моих глазах появляются темные круги, и он замирает, когда моя слюна стекает по его щеке. Его ноздри раздуваются, а темные волосы падают на глаза, когда он свирепо смотрит на меня.
— Ты злобный ублюдок, — шиплю я. — Если ты собираешься убить меня, просто сделай это.
Он переносит свой вес, чтобы мне было легче двигаться, но не отпускает мои запястья.
— Ты не это имеешь в виду, — рычит он. — Ты остаешься в живых ради того, кого защищаешь.