Я устала от меча, висящего над моей головой.
Я устала просто существовать до следующего диализа.
Что такое жизнь, если она не наполнена надеждами и мечтами? Что остается, когда из нее вычеркнуты все возможности?
Это отвратительно и душераздирающе утомительно.
Я больше так не могу.
Движение за дверью вырывает меня из мрачных размышлений, и я поднимаю глаза на отца, который смотрит на меня с горем, которое в последнее время не сходит с его лица.
Не в силах погрязнуть в смертельном ударе, который мне нанесли, я должна быть сильной ради отца.
Каким-то образом улыбка кривит мои губы. — Все будет хорошо, папочка.
Он качает головой, его красные глаза наполняются слезами.
Подойдя ближе, папа садится на край кровати и берет мою руку в обе свои. Склонив голову, он выглядит так, будто на его плечах лежит вся тяжесть мира.
— Все хорошо, — шепчу я.
Он снова качает головой и прочищает горло, прежде чем его глаза встречаются с моими. Дольше всего папа просто смотрит на меня, как будто запоминает каждый миллиметр моего лица.
Он снова прочищает горло, а затем говорит: — Мы не сдадимся. Побудь сильной еще немного. Хорошо?
У меня не осталось сил, папа.
Зная, что не могу произнести эти слова вслух, я лгу: — Хорошо.
Судя по его безнадежному выражению лица, он мне не верит.
Последние несколько месяцев мы только этим и занимались. Лгали.
Между нами не было ни одного слова правды.
Я смотрю на человека, который вырастил меня как свою родную дочь. Когда он познакомился с мамой, мне было шесть лет, и не прошло и дня, чтобы он не относился ко мне как к падчерице.
Он самый лучший человек, которого я знаю, и мне неприятно видеть его таким.
Не в силах держать себя в руках, слезы заливают мне глаза, и я шепчу: — Я люблю тебя, папочка.
Он опускает голову и целует тыльную сторону моей руки. Его пальцы дрожат, когда он крепче сжимает мою.
Я даю волю слезам, и, боясь, что у меня закончится время и не будет возможности сказать все, что у меня на сердце, правда срывается с моих губ. — Спасибо тебе за то, что ты был лучшим отцом, о котором только может мечтать девушка. Спасибо, что был всем, в чем я нуждалась, и заботился обо мне. Спасибо, что любишь меня.
Отец издает уязвленный звук, и от этого мои слезы текут быстрее.
— Когда меня не станет, я хочу, чтобы ты прожил прекрасную и долгую жизнь. Влюбись снова. Ты не слишком стар, можешь завести еще одного ребенка. Живи и будь счастлив.
Папины глаза смотрят на мои с гневом, а потом он начинает плакать: — Перестань так говорить. Я не позволю тебе умереть, и мне точно не нужны другие дети. Мне нужна ты, Скайлер. Ты моя дочь, и никто не сможет занять твое место.
Наклонив голову, я умоляюще смотрю на него. — Папочка.
Он отпускает мою руку и, поднявшись на ноги, сердито вытирает слезы со щек. — Ты не умрешь.
Прежде чем я успеваю сказать что-то еще, он выбегает из больничной палаты.
Боже, это слишком тяжело.
Как мне попрощаться с отцом, зная, что он будет совсем один в этом мире? Как попросить его продолжать жить после того, как меня не станет?
Я готова на все, лишь бы избавить его от горя и одиночества.
Глава 2
Ренцо
Проверяя с Элио состояние груза, я слышу заразительный смех Джулио, который спорит с Фабрицио и Винченцо.
— Джулио, не стоит себя мучать, — бормочу я. — Я никогда не сделаю тебя охранником.
Он останавливается на середине удара и делает недовольное лицо. — Да ладно, Ренцо. Я почти так же хорош, как Фабрицио и Винченцо.
Я фыркнул, а Винченцо ответил: — Если бы. — Чтобы доказать свою точку зрения, он ловко сбивает Джулио с ног, заставляя его упасть на задницу.
Раскатистый смех Элио наполняет воздух, когда он качает головой, его тон наполнен сарказмом, когда он говорит: — Да, ты очень хорош.
Нахмурившись, Джулио поднимается на ноги. — Я был застигнут врасплох.
Поднимаясь со стула, я говорю: — Элио, проследи, чтобы груз в Китай не опоздал. Контракт с Триадой очень важен.
— Сделаю, босс.
Когда я иду к двери, Джулио догоняет меня. — Куда мы едем?
— В ресторан, — отвечаю я, выходя со склада.
— Будем обедать? — спрашивает он. — Я умираю с голоду. Успел нагулять аппетит во время спарринга с парнями.
Я бросаю на него взгляд. — Нет. Чтобы проверить, все ли идет хорошо. Ты когда-нибудь не думал о еде?
— Конечно. Когда я тренируюсь, чтобы стать твоим охранником, я вообще не думаю о еде.
Вздохнув, я говорю: — Ты мой водитель, и на этом разговор окончен.
Джулио всего двадцать лет. Его отец, Сантино, был водителем моего отца, пока тот не скончался от сердечного приступа пару лет назад. С тех пор Джулио практически стал моей тенью, а чтобы он не отвлекался, я сделал его своим водителем.