В животе у меня бурлит, но я не останавливаюсь, пока не оказываюсь прямо перед ним.
Кокетка из меня никудышная, но тут уж ничего не поделаешь.
Потянувшись к бокалу в его руке, я беру его и делаю глоток, прежде чем вернуть бокал. Мне нужен алкоголь, чтобы быть смелой.
Сделав более провокационное выражение лица, я говорю: — Ты меня поцеловал.
Он все еще наблюдает за мной с весельем, пробормотав: — Да.
Подняв руку, я провела пальцем по пуговицам его жилета. — Хочешь продолжить начатое?
Внезапно он разражается смехом и отставляет стаканчик, а затем засовывает руки в карманы брюк.
— Мне интересно посмотреть, как далеко ты зайдешь, — говорит он, снова глядя на меня.
Черт. Он не поддается на уловки.
Сменив тактику, я вздыхаю и, скрестив руки на груди, заставляю себя думать о папе и о том, в каком он был состоянии, чтобы воспоминания вызвали слезы на глазах.
С дрожащим подбородком я говорю: — Ты не можешь винить меня, Ренцо. Я одинока. Неужели так трудно поверить, что я жажду человеческого общения?
Веселье исчезает с его лица, а дыхание учащается.
Неужели угроза слез действительно сработала?
Он смотрит на меня какое-то время, а потом шепчет: — Ты впервые произнесла мое имя.
Правда?
— Уверена, я уже произносил его раньше.
Он качает головой. — Нет, не произносила.
Я замечаю его сильную реакцию на то, что он услышал свое имя, и задаюсь вопросом, почему это имеет значение.
— Ренцо, — повторяю я. — Ренцо Торризи.
Его выражение лица становится серьезным, а глаза устремлены на меня. — На сегодня хватит этих игр разума.
Я поднимаю подбородок и говорю: — Я не играю в игры. — Когда он проходит мимо меня, я спешу добавить: — Я застряла здесь навсегда. Самое меньшее, что ты можешь сделать, - это позволить мне узнать тебя получше.
Он останавливается и, стоя ко мне спиной, спрашивает: — Что ты хочешь узнать?
— Все, что угодно.
— Мне тридцать пять, я не умею готовить, и люблю долгие прогулки по пляжу. — Повернувшись, он одаривает меня насмешливой улыбкой. — Мой любимый цвет - синий.
Вздохнув, я поднимаю руку и убираю волосы за ухо. — Ты просто невозможен.
Выражение его лица темнеет, когда он делает шаг назад ко мне. — Что ты хочешь услышать, topolina? Я убил восемьдесят семь человек. Некоторых быстрее, чем других. — Он делает еще один шаг, и мне кажется, что за мной охотятся. — Я занимаюсь контрабандой нелегального оружия и имею дело с людьми, встреча с которыми травмировала бы тебя на всю жизнь.
Еще один шаг - и он оказывается почти вплотную ко мне.
Он слегка наклоняется. — И прямо сейчас я думаю о том, чтобы заставить тебя выйти за меня замуж, чтобы ты могла подарить мне наследника, которого я потерял. В конце концов, я застрял с тобой на всю жизнь. Я мог бы получить хоть что-то от этого.
Господи.
Я настолько потрясена, что единственное, что могу сказать в свое оправдание: — Мне нужно подождать год, прежде чем я смогу иметь детей.
Второй раз за сегодняшний день он разражается смехом, а потом говорит: — Спасибо, что предупредила. Я обязательно куплю презервативы, когда снова пойду в магазин, чтобы ты не забеременела раньше, чем закончится год.
Я не смогу выиграть эту игру с этим человеком, и гнев начинает бурлить в моей груди, делая меня по-дурацки храброй.
— Хорошо. Не забудь купить побольше. У меня уже несколько лет не было секса, — огрызаюсь я.
Мужчина заставляет меня вздрогнуть, когда выражение его лица снова становится серьезным. — Сколько?
Нахмурившись, я бормочу: — Серьезно?
— Сколько долбаных лет? — рявкает он.
— Пять.
Его бровь приподнимается. — Хочешь, чтобы я исправил эту проблему прямо сейчас?
Что?
Я отхожу назад, пока не оказываюсь вне пределов его досягаемости. — Это не проблема, и нет, спасибо, я пас.
Когда он подходит ближе, желание напрягает его черты, и пока я ошеломлена внезапной переменой его настроения, он поднимает руку к моему лицу. Наклонившись ближе, он проводит большим пальцем по моей нижней губе, и я задерживаю дыхание.
Вместо того чтобы поцеловать меня, он проводит губами по моей челюсти, пока не добирается до уха. — Осторожно, моя маленькая мышка. В эту игру могут играть двое, и у меня это получается гораздо лучше, чем у тебя.
— Я не играю, — шепчу я, упираясь руками в его бока.
Он отступает назад, пока наши глаза не встречаются. — Я ежедневно имею дело с ворами и убийцами. Я чую ложь за милю.
Черт.
Уголок его рта приподнимается. — Ты не хочешь узнавать меня получше.
Черт, а он хорош.
Я тяжело сглатываю, потому что у меня закончились идеи.