Она поднимает стакан с водой и делает глоток, прежде чем ответить: — Этот ресторан - место, где создаются шедевры.
— И? — Я откусываю от блинчика, наслаждаясь его текстурой и вкусом.
Ее глаза встречаются с моими. — На прошлой неделе я видела тело мужчины, которого ты расчленил голыми руками.
Я смотрю на нее, глубоко вдыхая воздух.
В мои планы не входило, чтобы она видела Кастелланоса.
— Как ты преодолеваешь границы между светом и тьмой? Как ты можешь создать такое место, — она обводит рукой столы, — и в то же время убивать, не моргнув глазом?
— Легко, — пробормотал я. — То, что я без колебаний убиваю любого, кто мне перечит, не означает, что я не могу наслаждаться прекрасными вещами в жизни. — Я держу ее взгляд в плену, продолжая: — Ты видела самое худшее во мне. Я потерял брата, человека, которого любил больше всего на свете. Ты видишь боль, ярость, чертову неутолимую жажду мести.
Воздух вибрирует от моей печали, и я делаю пару вдохов, пытаясь успокоиться, прежде чем сказать: — Джулио был полон жизни. У него всегда была заразительная улыбка на лице. Все его любили.
Я закрываю глаза, когда волна боли захлестывает меня. Она уже не такая сильная, но все еще не утихает.
Господи. Я скучаю по нему.
Когда я снова открываю глаза, то вижу, что подбородок Скайлер дрожит.
Мой голос хриплый, когда я говорю: — Я любила его так чертовски сильно, и каждый день без него - это ад.
По ее щеке скатывается слеза, и, вытирая ее, она шепчет: — Мне очень жаль, что его убили.
Потянувшись за стаканом воды, я делаю несколько глотков, собираясь с мыслями.
— Вообще-то я спокойный и веселый среди своих друзей. — Мои глаза встречаются с ее глазами. — Вот почему я был так близок с Джулио. — Я смотрю на пустые столы, на еду, забытую между нами. — За неделю до убийства Джулио я сказал ему, что собираюсь обучить его, чтобы он занял мое место, когда я уйду на пенсию. Я никогда не видел, чтобы он так усердно работал. До этого момента он мне все изгадил, потому что хотел стать одним из моих охранников, а я ему не позволил.
Говорить о нем оказалось не так сложно, как я думал.
Мой взгляд возвращается к Скайлер, когда она вытирает очередную слезу со щеки.
— Почему ты плачешь? — спрашиваю я без всякой грубости в своем тоне.
Она делает дрожащий вдох, прежде чем ответить: — Потому что мне чертовски плохо от того, что его убили из-за меня.
— Джулио, — пробормотал я. — Ты никогда не называла его имени.
Она поднимает подбородок и, глядя мне прямо в глаза, говорит: — Я чувствую себя ужасно из-за того, что Джулио мертв. Если бы я могла, я бы поменялась с ним местами в одно мгновение.
Я невесело усмехаюсь. — Самое поганое, что он бы этого не хотел. У него было мягкое сердце, и он, возможно, пожертвовал бы свою почку, если бы знал, что сможет помочь.
Скайлер закрывает лицо руками, и из нее вырываются рыдания.
Выплеснув всю боль на стол между нами, я смотрю на нее, пока она плачет о моем брате.
Джулио полюбил бы ее.
Он бы утешил ее и сказал что-нибудь смешное, чтобы она рассмеялась.
Поднявшись на ноги, я обхожу стол. Я беру Скайлер за руку и, подтянув ее к себе, крепко обнимаю, прижимая к своей груди.
— Мне так жаль, Ренцо, — плачет она.
Да, мне тоже, моя маленькая мышка.
Мне тоже.
Глава 29
Скайлер
Ренцо не должен меня успокаивать. Все должно быть наоборот.
Я крепко обхватываю его за талию, желая унять его боль.
Его горе - это то, о чем я никогда не задумывалась, но после того, как я увидела, как сильно его ранила потеря Джулио, я не могу игнорировать это.
В конце концов, Ренцо - человек. Он способен любить кого-то так сильно, что потеря превращает его в монстра.
Впервые с тех пор, как он меня похитил, я поставила себя на его место. Если бы кто-то убил маму или папу, чтобы украсть одну из их почек, чтобы незнакомец мог жить, я бы разозлилась.
Я была бы безутешна.
Отведя руки назад, я поднимаю их вверх и, обхватив шею Ренцо, прижимаю его к себе, признаваясь: — Я бы хотела избавить тебя от боли.
Когда он поворачивает голову и его губы касаются моей челюсти, я не отстраняюсь. Не потому, что играю в какую-то игру, а потому, что действительно хочу утешить его.
Сейчас он не мой похититель, а я не его пленница.
Он слегка отстраняется, и его глаза встречаются с моими. В них нет ни жестокости, ни злости. Все, что я вижу, - это человек, испытывающий неописуемую боль.