Для Ренцо, наверное, все было еще хуже. Ребенок ожидает, что родители умрут первыми, но Джулио было всего двадцать.
Я хочу, чтобы ты увидел то, что увидел я, когда нашел своего брата.
Я вспоминаю его слова, сказанные вчера перед тем, как он убил Энрике, и на глаза наворачиваются слезы.
Я смачиваю губы языком, прежде чем сказать: — Вчера ты сказал, что нашел Джулио, и упомянул, что это было на пустом участке.
Он кивает, садясь на один из других диванов. Опираясь локтями на бедра, он смотрит на окна от пола до потолка.
— Мне позвонили рано утром, вероятно, примерно в то же время, когда ты была на операции, — отвечает он. Не отрывая взгляда от окна, он продолжает: — Он был в мобильном хирургическом блоке. Бьянка уже наложила на него швы, но его органы находились в контейнерах, готовые к транспортировке.
Боже. Для него все было в миллион раз хуже. Неудивительно, что он сошел с ума.
— Вечером перед тем, как его убили, он улыбался и доставал меня, прежде чем уйти в ночной клуб, а когда я увидел его в следующий раз...
Ему не нужно заканчивать предложение. Я все поняла.
Я встаю, иду к тому месту, где он сидит, и сажусь рядом с ним. Я обнимаю его за плечи, а затем обхватываю его за талию и обнимаю.
Он откидывается на спинку дивана и крепче прижимает меня к себе.
Двери лифта открываются, и Ренцо обнимает меня, оглядываясь через плечо.
— Привет, — слышу я знакомый голос, и тут в поле моего зрения попадает Дарио.
Когда я пытаюсь отстраниться, Ренцо крепче прижимает меня к себе.
Глаза Дарио наполняются состраданием, когда он смотрит на меня. — Мне жаль, что так получилось. — Он качает головой, а затем спрашивает: — Как ты держишься?
Я не знаю, как ответить на его вопрос, потому что понятия не имею, как я держусь. Боль накатывает сокрушительными волнами.
— С ней все будет в порядке, — отвечает Ренцо от моего имени. — Сейчас все немного сложно.
— Это понятно.
— Ты нашел что-нибудь в Испании? — спрашивает Ренцо.
Дарио качает головой. — Монтес был на шаг впереди меня. Что случилось с теми двумя людьми, которых вы поймали?
— Один был просто солдатом, а второй - Вальверде. Он сказал, что Монтес использует псевдоним, чтобы перемещаться между Испанией, Перу и Аляской. Хильберто Варела. Он должен быть сейчас в Перу, если то, что сказал Вальверде, правда.
— Я проверю это. Они мертвы?
Ренцо только кивает, а потом говорит: — Не гоняйся больше за этим ублюдком один. Что-то могло пойти не так.
— Я хотел попутешествовать налегке, — усмехается Дарио.
— В следующий раз я поеду с тобой, — бормочет Ренцо. — Судя по всему, Монтес остается на месте только две недели, прежде чем снова переезжает. Имей это в виду.
— Я буду следить за всеми тремя странами на случай, если он что-то изменит.
— Спасибо, брат.
Дарио переводит взгляд с меня на Ренцо, а потом говорит: — Что-то изменилось между вами двумя.
— Ренцо больше не хочет меня убить, — отвечаю я.
Дарио усмехается. — Приятно слышать. — Он снова бросает взгляд между нами. — Похоже, поговорка верна: между любовью и ненавистью есть тонкая грань.
— Разве у тебя нет работы? — спрашивает Ренцо, отдергивая руку от меня и поднимаясь на ноги.
— Да, но я всегда могу уделить тебе немного времени.
Я встаю и, не говоря ни слова, направляюсь вверх по лестнице, чтобы мужчины могли поговорить без меня.
Я захожу в свою комнату и направляюсь прямо к раздвижным дверям. Открыв их, я выхожу на балкон и смотрю на небо.
Существует тонкая грань между любовью и ненавистью.
Так вот что происходит между мной и Ренцо? Неужели границы стираются?
***
Ренцо
Когда Бентли останавливается у кладбища, я открываю дверь и вылезаю. Оглянувшись на вереницу машин, остановившихся позади нас, я обхожу машину сзади и открываю другую заднюю пассажирскую дверь, чтобы Скайлер могла вылезти.
— Оставайся рядом со мной, amo, — бормочу я, прежде чем направиться к задней части катафалка.
Все кажется до жути знакомым, когда я открываю задние двери и смотрю на черный гроб, в котором покоится Харлан Дэвис.
Я бросаю взгляд на другой катафалк с гробом Луизы и жду, пока мои люди присоединятся ко мне, прежде чем разделить их на две группы.
Я иду впереди с гробом Харлана, и когда мы начинаем идти к могиле, Скайлер идет рядом со мной.
На похоронах больше никого нет. Только Скайлер, я и мои люди.
Когда я спросил ее, почему она не хочет приглашать никого другого, она ответила, что потому, что никого нет.
У нее нет живых родственников, и она не хотела, чтобы на похоронах присутствовал кто-то из представителей делового мира. После похорон будет выпущен пресс-релиз, в котором будет сказано, что ее отец скончался от сердечного приступа.