Его голос звучит мягко: — Спасибо.
Наши глаза по-прежнему закрыты, и я наконец-то могу признать, что он меня привлекает, и это уже не плохо.
Если раньше я делала все, чтобы игнорировать влечение, то теперь я впускаю его в себя, потому что мне отчаянно нужно почувствовать что-то хорошее.
Но я крепко сжимаю свое сердце, еще не готовая впустить его в себя.
Наклонившись вперед, я нежно целую его в губы, затем отстраняюсь и накалываю вилкой кусочек лосося.
Ренцо не стал доводить дело до неловкости, спрашивая, почему я его поцеловала, и вместо этого наложил себе кусок стейка и соленых овощей.
Мы едим в тишине, и время от времени он добавляет что-то в мою тарелку, прося сказать, что я об этом думаю.
К тому времени, когда мы заканчиваем ужин, в моей груди замирает счастье. Простить Ренцо нужно было не только ради него. Я должна была сделать это ради себя.
Встав, я помогаю убрать остатки еды в холодильник и убираю посуду с острова. Когда его телефон начинает звонить, я иду к лестнице и возвращаюсь в свою комнату.
Занавески раздуваются от ветра, дующего через открытые раздвижные двери, и я снова выхожу на балкон.
Когда я потираю руки, чтобы уберечься от прохлады, все хорошие чувства, которые я испытывала к Ренцо, исчезают, и снова накатывает тоска.
Ренцо помогает мне почувствовать себя лучше.
— Заходи в дом, amo. Я не хочу, чтобы ты простудилась, — внезапно говорит он позади меня.
Обернувшись, я смотрю на человека, который - все, что у меня осталось в этой жизни. Без него я была бы совершенно одинока.
Он мог бы отправить меня в особняк и забыть о моем существовании.
Он мог бы продолжать ненавидеть меня.
Он мог бы превратить мою жизнь в ад до самой смерти.
Но он решил этого не делать.
Он решил любить меня и заботиться обо мне.
Мое дыхание учащается, и, не желая больше зацикливаться на всем, что произошло, я бросаюсь к нему.
Когда Ренцо обхватывает мои бедра и опускает голову, я кладу руки на его шею и прижимаюсь к его губам.
Это не поцелуй «я тебя прощаю». Он наполнен отчаянной потребностью, и никто из нас не контролирует ее, поскольку поцелуй начинает жить своей собственной жизнью.
Наши языки двигаются вместе, как будто мы целовались миллион раз, и это заставляет потребность в большем бурлить в моем теле.
Мои пальцы находят пуговицы его жилета, и когда я начинаю их расстегивать, Ренцо издает стон и разрывает поцелуй.
Он отталкивает меня назад и качает головой. — Ты не готова.
Запыхавшияся и ошеломленная, я смотрю, как он выходит из моей комнаты, и тут в моей груди вспыхивает гнев.
Я иду за ним в его спальню. Я была здесь всего один раз, и снова не оглядываюсь по сторонам.
Мои глаза сосредоточены на его спине, когда я огрызаюсь: — Хватит отнимать у меня право выбора. Я сама решаю, когда мне быть готовой.
Стянув с себя жилет, он бросает его на пол и поворачивается ко мне, его черты омрачает предостерегающий взгляд.
— Назови мне хоть одну причину, по которой я должен позволить, чтобы между нами все зашло дальше, — требует он.
Я делаю несколько шагов к нему, а потом признаюсь: — Потому что мы хотим друг друга. — Я вдыхаю. — Потому что ты мне нужен. — Когда он подходит ко мне, я шепчу: — Ты мне нужен.
Его рот прижимается к моему, и я быстро обхватываю его шею руками, чтобы он не смог снова отстраниться.
На этот раз я целую Ренцо со всей силой. Он тянет меня к своей кровати, наши рты захватывают и пожирают друг друга.
Его руки спускаются к моим бедрам, и, ухватившись за платье, он задирает ткань вверх. Нам приходится прекратить поцелуй, чтобы ткань прошла через мою голову, и в тот момент, когда я освобождаюсь от платья, я начинаю расстегивать пуговицы на его рубашке, а мой рот снова находит его.
Когда я сдвигаю ткань рубашки с его плеч и чувствую его теплую кожу под своими пальцами, осыпаю поцелуями его шею и грудь.
Боже, он так хорош.
Его руки двигаются вверх и вниз по моим бокам, прежде чем он расстегивает лифчик, а затем, сделав шаг назад, его глаза скользят по моей груди.
— Ты чертовски красива, — выдыхает он, расстегивая ремень и молнию на брюках.
Я снова сокращаю расстояние между нами, и наши рты сливаются воедино, пока я помогаю ему спустить брюки и боксеры.
— Презерватив, — бормочет он мне в губы, и это заставляет меня быстро спустить трусики с ног, пока он идет к прикроватной тумбочке.
Когда он берет презерватив из ящика и разрывает упаковку, мои глаза впиваются в каждый его обнаженный дюйм.
Боже правый.
Ренцо состоит из чистых мускул, благословенный так, как не должен быть благословен ни один мужчина. У него шикарный пресс, а от изгиба его бедер у меня сильно сжимается живот.