Саманта усмехается. — Я была помощницей Франко.
— На самом деле я мало что знала об Анджело, когда мы поженились, — говорит Тори, заставляя меня вскинуть брови. — Это был своего рода вынужденный брак. Мой сводный брат задолжал ему денег, и я стала платой.
Моя челюсть практически падает на пол. — Ты шутишь, да?
Она хихикает. — Нет, не шучу, но я научилась любить его. Он удивительный человек.
Думаю, я все еще владею трофеем за самый странный способ встретить любовь всей своей жизни.
— Как вы с Ренцо познакомились? — спрашивает Тори.
Саманта кладет руку на руку Тори и качает головой, говоря: — Еще слишком рано для такого вопроса. Уверена, Скайлер пока не хочет об этом говорить.
Я благодарно улыбаюсь Саманте, а затем говорю: — Угощайтесь.
— О да! — восклицает Саманта, вставая, чтобы нагрузить себе тарелку.
Я снова бросаю взгляд на Ренцо и замечаю, что он смотрит на меня с мягкой улыбкой, растягивающей его губы.
— Ага, этот ублюдок влюбился, — бормочет Франко.
Ренцо смотрит на своего друга, а потом говорит: — Ты был первым, брат.
Я наблюдаю за тем, как мужчины шутят и спорят, начиная игру в покер, а затем возвращаю свое внимание к Саманте и Тори.
Эта встреча освежает, и, если повезет, я смогу подружиться с женщинами.
Глава 41
Ренцо
Когда Фабрицио останавливает Бентли у кладбища, я открываю дверь и вылезаю. Обойдя машину сзади, я подождал Скайлер, прежде чем взять ее за руку.
Я недавно установил надгробия и хотел убедиться, что они хорошо поработали.
Иду к могиле Харлана, и пальцы Скайлер крепко сжимают мои.
Это первый раз, когда мы вернулись после похорон, и я знаю, что ей будет тяжело.
Когда мы останавливаемся перед могилой, я читаю слова, выгравированные на граните.
Харлан Дэвис
Самый самоотверженный и любящий отец.
Преданный муж.
Ангел-хранитель, который слишком недолго ходил среди нас.
— Боже, — шепчет Скайлер, слезы блестят в ее глазах, а потом стекают по щекам. — Надгробие идеально. Спасибо, Ренцо.
— Не за что, amo.
Я отпускаю ее руку и обхватываю ее за плечи. Прижимаясь поцелуем к ее виску, я глубоко вдыхаю ее мягкий аромат.
У нее все хорошо, Харлан. Проблем с почками нет, и она открывает свой ресторан. Ты можешь спокойно отдыхать.
Скайлер выбирается из-под моей руки, и я наблюдаю, как она кладет свежие цветы на могилы своих родителей.
— Мне так много нужно вам рассказать, — говорит она родителям. — Я выбрала свое фирменное блюдо. Естественно, я прослезилась. Это корейский острый суп из грудинки, который ты любил, папа. Думаю, он станет победителем. — Она трепетно вдыхает, прежде чем продолжить: — Я открываю свой ресторан и назвала его Yukhaejang. Но большую часть работы проделал Ренцо.
Некоторое время она молчит, а потом говорит: — Ренцо хорошо ко мне относится, папа. Если ты смотришь на меня с небес, я не хочу, чтобы ты волновался. Я в безопасности и счастлива.
Она целует свои пальцы, а затем прижимает их к каждому из надгробий. — Я скоро снова приеду.
Она берет меня за руку, и мы идем к могиле Луизы, где она также кладет цветы.
Она глубоко вдыхает, а затем медленно выдыхает. — На самом деле я скучаю по твоему мясному рулету. — Она хихикает. — Надеюсь, ты счастлива и много отдыхаешь, где бы ты ни была.
Я даю Скайлер столько времени, сколько ей нужно, и когда она готова, обхватываю ее за плечи и веду к последней могиле.
— Я видела тебя здесь, когда мы приехали навестить маму сразу после того, как меня выписали из больницы, — пробормотала Скайлер.
— Я знаю. — Я прижимаю ее к себе. — Прости, что был жутким, как черт.
Она хихикает. — Эй, по крайней мере, мой преследователь был горячим.
Когда мы доходим до могилы Джулио, мое сердце сжимается от печали. Теперь она стала легче и больше похожа на пустой ветер, дующий сквозь меня.
Пустота будет всегда, потому что ничто не сможет заполнить место, которое Джулио занимал в моей жизни.
При воспоминании о его заразительной улыбке мой рот кривится.
Господи, как же мне не хватает его улыбки.
Скайлер отходит от меня, чтобы положить последний букет цветов у его надгробия.
— Привет, Джулио, — шепчет она. — Меня зовут Скайлер. — Ее плечи вздрагивают, когда она пытается сдержать слезы, и ее голос напрягается, когда она говорит: — Спасибо, что спас мне жизнь. Когда во мне есть частичка тебя, я чувствую себя ближе к тебе.
Господи.
Я отворачиваюсь, так как глаза начинают гореть.
— Я буду жить полной жизнью за нас обоих. — Ее голос трещит на полуслове. — И я сделаю все, что в моих силах, чтобы Ренцо был счастлив.