– Место. Здесь место, – сказал он, старательно выговаривая слова. – Подойти ближе. Здесь рядом. Пожалуйста, спешить. – Казалось, он боролся за каждый звук.
– Нет, Люсьен. – Ларри примостился на корточках. – На самом деле мы не продвинулись ни на шаг. Наше путешествие – это иллюзия.
– Идем, – требовательно повторил Люсьен. – Идем. Быстрее.
Ларри даже не пошевелился в ответ.
– Люсьен, – он решил говорить без обиняков, – ты понимаешь, что с нами происходит?
– Да. Нет. Трудно, – ответил Люсьен на своем невозможном языке.
Вот так они и общались с самого момента его пробуждения. Каждая фраза Люсьена была настолько темной, что смысл сказанного оставался совершенно неясным.
Нет, он явно не собирался прислушиваться к просьбам. Махнув рукой в знак приглашения следовать за ним, Люсьен отправился дальше. О Господи, куда он его тащит? Что хочет показать?
– Идем. – Люсьен стоял на своем.
– Нет, подожди, – простонал Ларри. – Я устал, и мне нужно отдохнуть. Мне чертовски трудно.
– Трудно мне, – возразил Люсьен. – Но отдохни. Но быстро.
– Хорошо, – ответил Ларри, – я быстро. – Он прислонился спиной к стене туннеля, блаженно вытянул ноги. Все было выдуманным, ненастоящим. Но из сил он выбился по-настоящему. Голова кружилась, затылок разламывался от боли. А вдруг Ларри возьмет и по-настоящему потеряет сознание? Что тогда? Держаться, приятель! – приказал он себе и, нажав на кнопку, связался с Марсией.
– Сколько прошло времени? – спросил он.
– Шесть часов с тех пор, как он вырвался из порочного круга, – ответила Марсия. – А ты в шкуре телеоператора уже четырнадцать часов. Как ты себя чувствуешь?
– Задай вопрос полегче…
– Понятно. Я не лучше. Но контакт с ним прерывать нельзя. Если Люсьен подумает, что ты покинул его, – он уйдет. И, боюсь, больше не вернется.
– А нельзя ли позвать сюда кого-нибудь еще? Эврика! Марсия, найди Тайрона Веспасиана! – Ларри даже удивился: почему эта простая идея не пришла ему в голову раньше?
Люсьен и Тайрон были друзьями, и, конечно же, Люсьен узнает его. Да и Тайрон будет рад.
– Веспасиан уже здесь, и сам давно рвется к панели управления – мы чуть ли не силой оттаскиваем его. Мне кажется, ему еще не время появляться. Люсьен пока вроде бы собирается прервать контакт…
– Но я выдохся, – почти крикнул Ларри. – Неужели Люсьен не понимает этого? Это же элементарно. Нормальным людям временами необходим отдых.
– Не паникуй, – отрезала Марсия. – Ты слишком многого хочешь от него. И вообще ты уверен, что это настоящий Люсьен?
– Прости. Ты права, – устало сказал Ларри, внимательно глядя на выжидательно застывшую перед ним фигуру. – Иногда он Напоминает мне запись, мгновенный снимок.
– Я не совсем уловила твою мысль.
– Дело вот в чем. Обычный человек меньше всего похож на застывший памятник, он меняется всякую секунду, играет разные роли, представал вдруг перед собеседником в совершенно неожиданных аспектах. Это привычное представление о человеке не имеет ничего общего с нынешним Люсьеном. Он остался таким же, каким был в ту минуту, когда мы его потеряли. Он как будто застыл навсегда именно в том настроении, в переживании именно того чувства, обдумывании именно той мысли. Объемная личность стала плоской, и общаемся мы не с самим Люсьеном, а лишь с его проекцией. Такое у меня ощущение.
– Слушай, а если мы просто не замечаем проявлений остальных сторон его личности?
– Ты неисправимая оптимистка. Мне кажется, мы никогда не разгадаем смысла его действий. Если он вообще существует, – мрачно прибавил Ларри.
– У нас есть любопытная информация для тебя, – сказала Марсия. – Эксперты утверждают, что Люсьен получил серьезные повреждения речевых центров. Первое объяснение: это случилось во время борьбы Люсьена с харонцем. Второе: похитители не очень аккуратно подключили его к Колесу.
– Другими словами, он не может нормально разговаривать. Это я уже заметил.
– Речь у него плохая, но он очень старается, – продолжала Марсия. – Старается изо всех сил. Специалисты также говорят, что он не в состоянии адекватно воспринимать чужую речь, неизбежны искажения. Он забыл азбуку. Наверное, оттого и столь бессмысленны надписи в вашем туннеле.
– Значит…
– …он может общаться с тобой только с помощью визуальных знаков. Назовем их сюжетными, так понятнее. Это очень трудно. Помнишь, он обронил: «Трудно мне».
– Подожди-ка. Выходит, он провел меня через этот лабиринт, чтобы показать что-то, о чем он не может рассказать словами? Демонстрация – это единственный доступный ему вид языка?