— Это… ххмм… это дорого обойдется тебе, брат.
— Мне все равно, сколько это будет стоить. Расскажи мне, что ты нашел.
— Это будет вдвое больше последней цены.
Я хмурюсь.
— Прекрасно.
В трубке тишина. Наконец, я закатывая глаза, говорю:
— Ради Бога, я отправлю их сейчас.
Эрик хихикает.
— Ты не станешь винить меня за то, что я подожду, чтобы сначала увидеть.
Открывая приложение для перевода на своем телефоне, я отправляю деньги. Затем я снова подношу его к уху.
— Все готово.
— Я вижу, — говорит Эрик после небольшой паузы.
— А теперь расскажи мне, что ты нашел, прежде чем я приду к тебе, чтобы узнать, — рычу я. — И ты не захочешь, чтобы я приходил.
Он снова хихикает.
— Расслабься, друг мой. Расслабься! Итак, оружие было взято у местной оружейной банды здесь, в городе. Они мелкие, но получают списанное военное дерьмо от парня с юга, чтобы перепродать его здесь. Вот откуда взялись эти штативы.
Я стискиваю зубы и поворачиваюсь, чтобы вглядеться в ночь. Это хорошая ночь для охоты.
— Напиши мне адрес.
— Послушай, друг, я…
— Мы не друзья. Пришли мне адрес.
Я вешаю трубку. Оглядываясь через дорогу, то как раз вовремя, чтобы увидеть, как Нина выключает ночник и сворачивается калачиком в постели. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь уловить что-нибудь, что может быть не так. Но когда я убежден, что непосредственной опасности нет, поворачиваюсь и начинаю готовиться к охоте.
Я не стучу, нет необходимости в деликатности того, что я собираюсь сделать.
Дверь скрипит, а затем отлетает от удара моего каблука. Я врываюсь, рыча, поворачиваясь, чтобы взять первого из них. Я чудовище для своих врагов. Зверь. Но для этих людей — людей, которые могли бы причинить ей боль или убить ее?
Для них я дикарь.
Мои кулаки бьют, словно молот, разбивая лица, отбрасывая нападавших в сторону через всю комнату. Моя рука находит горло, и я чувствую, как оно сдавливается под моей хваткой. Крики наполняют подвал клуба, но я уничтожаю их, как муравьев под кипятком.
А потом вдруг все замирает. Вокруг меня лежат мертвые или корчащиеся в агонии, нелегальные торговцы оружием. Я ничего к ним не чувствую. Они выбрали такой образ жизни, и так оно и будет. И кроме того, они продали оружие кому-то, кто мог использовать его, чтобы ранить или убить мою Нину. Я не могу оставить это безнаказанным.
Я поворачиваюсь к одному из них, который лежит окровавленный на полу, морщась от боли. Когда я подхожу к нему, он отшатывается. Он покачает головой и поднимает руки умоляя.
— Подожди! Стой! Подожди, парень! Подожди! Мы можем что-нибудь придумать, брат!
— Нет, не можем, — рычу я.
Он моргает.
— Черт, так ты русский?
Я смотрю на него сверху вниз.
— И что?
Он усмехается.
— Черт, чувак! Эй, та же команда!
Я хмурюсь.
— Что?
Он указывает на мои татуировки.
— Ты из ”Братвы", да?
Я молча смотрю на него. Мужчина ухмыляется и поворачивается, чтобы указать пальцем на стену позади себя. Я поднимаю глаза и из меня вырывается стон, когда вижу нацистский флаг со свастикой, приклеенный к стене.
— Та же команда, братан! Русские и Третий рейх, мой арийский брат!
С рычанием я перевожу на него взгляд.
— Тебе нужно почитать учебник истории.
Одним ударом вырубаю его. Поворачиваясь я подхожу к другому раненому. Этот вздрагивает еще сильнее, чем первый, пытаясь отползти от меня.
— Слушай, мужик, чего бы ты ни хотел, это твое, ладно? Клянусь, мужик, бери все, что…
— Вы продали это… Я поднимаю телефон с фотографией одного из треножников. — Я хочу знать, кто его купил.
Он хмурится.
— Ты его не знаешь?
— Если бы я это знал, то стал бы терять здесь время?
Он вздрагивает.
— Нет, чувак, я просто имею в виду… он один из вас.
— Прошу прощения?
— Да, русский. Братва, я думаю.
Мои брови хмурятся. Моя челюсть скрежещет.
— Кто.
— Я не знаю мужчину, просто парень. Такой же русский парень, как и ты.
— Как он заплатил?
— Наличными. — Парень ухмыляется.
— Что.
— Нет, ничего, просто… — он пожимает плечами. — Я имею в виду, что он заплатил наличными, но вторичный платеж был… — он хихикает.
— Я тоже люблю посмеяться, — рычу я. — Так почему бы тебе не поделиться этой гребаной шуткой?
— Нет, ничего особенного, приятель. Он был просто… он сказал, что мы все можем немного угоститься после того, как он попробует.