— Хороший мальчик, — ворчит он. — Никакой пощады, никогда. Он поворачивается ко мне, и его гордая улыбка превращается в насмешку. — Не забудь сегодняшний урок, Костя: когда я скажу "бей его еще раз", ты будешь бить его еще раз, пока я не скажу "стой". Когда ты проявляешь милосердие, ты проявляешь слабость. Никогда не забывай об этом.
Дмитрий слезает с меня. Я почти без сознания, но медленно киваю. Федор улыбается мне теплой, почти отеческой улыбкой и помогает подняться. Я слабо беру его за руку со стоном боли, когда он поднимает меня.
Старик снова улыбается и садится передо мной на корточки. Он вытирает полотенцем кровь с моего лица.
— Ты в порядке, мой маленький солдатик?
Я киваю.
— Da.
— И ты усвоил урок?
Я снова киваю.
— Da.
Он улыбается.
— Хорошо.
Внезапно его кулак врезается мне в живот. Согнувщис пополам от боли я падаю на колени. Федор наклоняется ближе, его рот у моего уха.
— Никогда больше не смей меня ослушиваться, — рычит он. — Когда я скажу ударить его, ты ударишь его. Это понятно?
Я молчу, когда он поднимается на ноги. Но внезапно гнев переполняет меня. С ревом я вскакиваю на ноги и бросаюсь на него, сжав кулаки. Я двигаюсь так дико, словно от этого зависит моя жизнь. Федор с легкостью уворачивается улыбаясь, и разворачивается, чтобы ударить меня еще раз. На этот раз, когда я падаю на задницу, я остаюсь там.
Федор смеется. Он поворачивается к Дмитрию, который моется в кухонной раковине.
— Ты можешь поверить в это неблагодарное маленькое дерьмо, Дмитрий?
Мой “брат” смотрит на меня с беспокойством. Но его лицо быстро ожесточается. Его губы изгибаются в усмешке.
— Ты должен проявлять больше уважения, Костя, — ворчит он и отворачивается, чтобы открыть пиво.
— Dа, уважение, Костя, — рычит Федор, подходит к тому месту, где я сижу на полу, и нависает надо мной. — Мне не нужно было брать тебя или Дмитрия, не так ли?
Я качаю головой.
— Отвечай, — рявкает он.
— Нет, — бормочу я. Но потом я ловлю себя на мысли. — Нет, сэр, — поправляю я.
Федор улыбается.
— Где вы были, когда я вас нашел?
Я смотрю вниз.
— Сиротский приют, сэр.
— Dа, в приюте. Не очень хорошее место. Скажи, Костя, ты знаешь, что случилось с другими ребятами, которых я оттуда не забрал?
Я киваю.
— Я взял тебя и Дмитрия, потому что ты сильный, как и я. — Федор ударяет себя кулаком в грудь. — Я взял тебя, потому что ты перспективный, и у тебя огонь в яйцах.
Он взял нас, потому что мы были самыми большими мальчиками в приюте. Он взял нас с собой, потому что по выходным мы с Дмитрием деремся с другими мальчишками нашего возраста в “юниорских лигах” московского подпольного мира бокса. Федор делает большие ставки на эти бои.
И все же я знаю, что он прав. Я знаю, черт возьми, какой была бы моя жизнь, если бы я остался там.
— Эта крыша над головой, еда, которую ты ешь, эта жизнь, которую я тебе даю? — Федор качает головой. — Ты же не собираешься там, на улице, взять его в задницу, не так ли? Нет? — Он свирепо смотрит на меня. — Нет, это не так. Потому что у тебя есть семья, со мной. Ты можешь подумать, что я жестокий человек, Костя. Но я просто готовлю тебя к жестокому, холодному миру. Мир, который будет трахать тебя и причинять тебе боль при каждом удобном случае.
Он хмурится и переводит взгляд с меня на Дмитрия и обратно.
— Со мной вы научитесь быть мужчинами. Вы узнаете путь Братвы и как бороться за то, чего хотите в жизни. Da?
— Dа, — торжественно кивает Дмитрий. — Да, сэр.
Федор поворачивается ко мне и протягивает руку. Я беру его, и он поднимает меня на ноги.
— С уважением, Костя. Уважение, сила и никакой пощады. Da?”
— Да, сэр.
Он усмехается.
— Хороший мальчик. А теперь принеси мне пива.
— Da.
Пощечина проходит по моему лицу. Я вздрагиваю, но уже понимаю, как расстроил его.
— Да, сэр, — бурчу я.
Он улыбается и протягивает руку, чтобы взъерошить мои волосы.
— Молодец, Костя. Помни, мы-семья. Никто другой не будет заботиться о тебе и помогать тебе. Только я. Ты понимаешь это, да?
— Dа, — твердо киваю я. — Да, сэр.
— Хороший мальчик. — Он поворачивается и идет к телевизору. — Не забудь про мое пиво, Костя.
Настоящее время:
Она движется, как ангел во сне, и я наблюдаю за ней через линзу телескопа, как это делаю почти каждую ночь. Сегодня она завернута в полотенце, и я издаю стон при виде ее гладкой, кремовой кожи и длинных темных волос, струящихся по спине.