Коридор ведет прямо в фойе, справа от лестницы. Остановившись перед дверью, он разворачивается ко мне и хватает меня за руку.
– Останься в коридоре. Кто бы это ни был, я не хочу, чтобы он тебя увидел.
Он колеблется, на его лице появляется странное выражение. Прежде чем я успеваю его разгадать, он снова начинает говорить, его голос звучит напряженно.
– Если все пойдет наперекосяк, звони в полицию.
Я не в состоянии выстроить ни одного связного предложения в ответ, паника лишает меня рассудка.
Мне нужно было ему рассказать, что меня преследует маньяк и что мне показалось, будто я что-то видела в окне, когда мы были в стеклянной комнате, но все произошло так быстро, и теперь он фактически сам подвергает себя опасности.
Ситуация возбуждает меня так же сильно, как и пугает. Если я переживу эту ночь, мне стоит обратиться в психиатрическую больницу.
Потому что моя тень в ярости. Прямо как тогда, когда здесь был Грейсон, и я понятия не имею, насколько опасен этот парень, но он может явиться сюда и убить нас обоих.
Особенно теперь, когда он видел, как другой мужчина заставил меня кончить той самой рукой, которую он угрожал отрезать и положить в мой почтовый ящик.
Я прячу лицо в руках, и меня захлестывает моментальное сожаление, заполняющее мое тело, как водопад – озеро. Меня распирает от него, потому что если преследователь настолько безумен, как он говорит, то, возможно, сейчас из-за меня погибнет человек. Или по меньшей мере будет жестоко изуродован.
Я слышу скрип открываемой двери и поднимаю голову.
– Выходи, ублюдок. Я знаю, что ты там, – громко угрожает Арч.
Выглянув из-за угла, вижу, как Арч выходит на улицу. Но перед этим он достает пистолет. Мои глаза расширяются, рот открывается, и я задаюсь вопросом, кого, черт возьми, я впустила в свой дом. Он закрывает за собой дверь, и звук щелчка двери эхом отдается у меня в голове.
Похоже, я ошиблась и действительно встретила человека, готового за меня убить. Насчет траха присяжные еще не определились, но если его прелюдия является хоть каким-то свидетельством, думаю, что и в этом плане он бы преуспел. Сейчас я как никогда хочу прибить этого гада сама.
Я наконец-то нашла мужчину, способного удовлетворить меня, а этот мудак все портит.
Бог? Я знаю, что мы не всегда соглашаемся во мнениях относительно моего жизненного выбора, но, пожалуйста, не дай этому бедняге умереть из-за меня. Я брошу пить. На этот раз я серьезно.
И еще я молюсь, чтобы Арч оказался метким стрелком. Если я выйду и найду этого чудилу с пулей в черепе, я не стану оплакивать его смерть.
Следующие несколько минут я вообще ничего не слышу. Это трудно, когда сердце стучит в ушах, но выстрел ни с чем не перепутаешь.
Черт, я не выдерживаю этого напряжения. Не в силах больше ждать, бросаюсь к окошку рядом с дверью и выглядываю наружу.
Машина Арча все еще стоит на моей подъездной дорожке, но больше я не вижу ничего. Ни тел. Ничего.
Помянув своего самого нелюбимого персонажа в данный момент, я медленно открываю дверь, прислушиваясь, не слышно ли борьбы или еще каких-нибудь тревожных звуков.
Меня встречает лишь стрекот сверчков, я открываю дверь шире и выхожу.
Хруст чего-то под ногой обращает мое тело в камень.
Я закрываю глаза, на языке вертится очередная молитва. Если я наступила на какую-то часть тела… о боже, я сойду с ума.
Сделав несколько кратких вдохов, я убираю ногу и смотрю вниз.
Роза, лепестки которой осыпались с моей подошвы.
– Ох, черт, – бормочу я, наклоняясь, чтобы поднять цветок.
Шипы обрезаны, не давая ей меня уколоть, но это неважно – конкретно эта роза причиняет мне боль.
С ее лепестков на мой ботинок капает свежая кровь. Арч пропал, и все, что от него осталось, – это окровавленная роза.
Вытащив телефон из заднего кармана, я нажимаю на разблокировку, чтобы позвонить в полицию, мои руки дрожат. Экран загорается, и в этот момент я вижу еще одно сообщение – то, которое пришло еще в клубе и которое я упорно проигнорировала.
«Не вини себя, детка. Я не угрожаю понапрасну, так что сочти это за урок».
Мир передо мной озаряют красные и синие огни, и от их мигания мне становится плохо. В моем желудке поселяется ужас, пока полицейские с собаками обыскивают окрестности.
Офицер конфисковал розу, однако мои руки запятнаны кровью – в прямом и переносном смыслах. Я тру пальцы друг о друга, наблюдая, как засохшая кровь отслаивается от моей кожи.
На глаза наворачиваются слезы, но я быстро стираю их.
Я убила человека.
Я привела его сюда, зная, что здесь скрывается кто-то очень опасный, и все равно сделала это.