Я поворачиваюсь к ней лицом, уверенный, что у нее в руках вилы: — Во-первых, это не важный вопрос. Ты думаешь, у меня есть какое-то желание умереть? И, кроме того, что если он спросит меня?
— Тогда скажи ему.
— Это включает в себя минет?
— Я никогда не была такой техничной. Думаю, да.
— Итак, каково твое магическое число?
— Давай посмотрим. Был парень, с которым я лишилась девственности, потом я встречалась с ним год в старших классах. Он мне изменил, и я трахнула его лучшего друга. Грубо, я знаю. Потом несколько парней до того, как я встретила Рокки. Думаю, всего шесть.
— А Рокки?
— Рокки? Он даже не может вспомнить... Думаю, он перестал считать после тридцати.
Я смеюсь: — Ну, может, он и раньше был таким, но, черт возьми, девочка, ты отхлестала своего мужика.
— Я знаю, как его развлечь, — она шевелит бровями.
Мужчины возвращаются, и Рокки рассказывает Никки о спортивной команде, которую он встретил, и что-то о том, что в понедельник мы с ними пообедаем. Уилл медленно идет обратно к нам, он выглядит усталым, его возбуждение улетучилось.
— Вы, ребята, отвезете внедорожник домой. Если Лекс не возражает, я бы хотела с ним погулять.
Лекс смотрит на меня и удивленно наклоняет голову в сторону. Мы прощаемся, и я спрашиваю Лекса, не хочет ли он прогуляться по Рокфеллер-центру.
Мы берем такси, тихо разговариваем об игре, пока не добираемся до места назначения.
Лекс находит нам скамейку, где можно посидеть рядом с артистами, играющими музыку. Там собирается небольшая толпа, семьи радостно прогуливаются вокруг, а туристы щелкают все и вся в поле зрения.
— Мне здесь нравится, — говорю я, наблюдая за толпой вокруг нас, — Когда я впервые приехала в город, я могла сидеть здесь часами и просто смотреть на проходящих мимо людей. В этом есть что-то успокаивающее.
— Помню, однажды, кажется, мне было двенадцать или около того, мама с папой привезли нас сюда, и мы пошли кататься на коньках. Адриана упала сильнее всех... ей пришлось накладывать швы на голову, настолько все было плохо. Весь лед был в крови. Я не могу не вспоминать об этом каждый раз, когда я здесь.
— Как часто вы бываете в Нью-Йорке?
— По крайней мере, раз в три месяца. Это зависит от работы, конечно. Я никогда не был здесь ради удовольствия..., — он делает паузу, затем смеется.
— Я бы поспорила с этим.
— Какой грязный ум, мисс Мейсон, — поддразнивает он, отводя взгляд на людей, проходящих мимо нас.
— Как поживают твои мама и папа? Они все еще живут в Кармеле?
— Лето они проводят там, но большую часть времени они в разъездах. Вместо того чтобы осесть в больнице, папа путешествует по всему миру, помогая людям, у которых нет средств на лечение.
Из тех разговоров, которые мы вели раньше, Алекс, которого я знал, страстно хотел стать врачом. Он разделял те же качества, что и его отец, часто говорил о том, насколько интенсивна медицинская практика и как она изменила его так, как он и представить себе не мог.
— Это мог быть ты, — мягко напомнил я ему, — Что заставило тебя окончательно уйти?
Сдвинувшись на скамейке, он засовывает руки в карман джинсов, наблюдая, как пара перед нами целуется, делая селфи. Мой вопрос, грубый и в то же время целенаправленный, раздвигает границы между нами. Мне нужно узнать его снова, потому что вопросы без ответов позволяют моему разуму разгуляться.
— Это было после того, как я узнал о Саманте и о том, что она солгала о ребенке. Я вернулся с поисков тебя, и все говорили мне оставить тебя в покое, позволить тебе жить так, как ты заслуживаешь. Я, конечно, спорил, но в конце концов послушался, решив, что они правы, — на мгновение закрыв глаза, он ущипнул себя за переносицу, прежде чем снова широко открыть их, — Я не мог помогать людям, не в том состоянии духа, в котором я был. Сначала я столкнулся с дедом. Он был рад передать бразды правления своим бизнесом. Я согласился вернуться и учиться, первоначально взяв на себя лишь небольшую часть работы.
— А что случилось потом? — спрашиваю я, пытаясь все осмыслить.
— Я утроил нашу прибыль, и компания выросла. Он был доволен и хотел передать остальное мне. Я отказался, я хотел сосредоточиться только на той части, которая принадлежала мне. Тогда отец перестал со мной разговаривать. В конце концов, у меня все стало получаться благодаря тому, что у меня не было жизни и я работал двадцать четыре часа в сутки. Через год мой дед скончался, и компания перешла ко мне.
Я не могу найти нужных слов. Так много вещей не изменилось, и в то же время так много вещей было совершенно другим.
— И ты богат. Все окупилось, — говорю я, восхищаясь его упорством.
— Меня было не остановить, — вздыхает он, как будто это проклятие, — Деньги, власть, контроль... Я жил и дышал этим, но нельзя отрицать, что я был одинок.
— Но Лекс, посмотри на себя..., — я поворачиваюсь к нему лицом, заправляя колено под ногу, — ты можешь иметь любую женщину, какую захочешь. Почему ты не остепенился и не нашел кого-то?
Качнув головой, он смотрит на меня с ухмылкой:
— Вот тут ты ошибаешься. Я не могу иметь любую женщину, которую захочу. Иначе мы бы не сидели здесь просто как друзья.
Я молчу, обдумывая его последний комментарий и пытаясь придумать, как ответить, не отталкивая его.
— Мне просто нужно время.
— Я пытаюсь понять, Шарлотта. Поверь мне.
— Я знаю, что пытаешься, — я склоняю голову, играя со свободной ниткой на джинсах, — И я благодарю тебя за то, что ты дал мне это.
Прохладный ветерок проносится мимо нас. Вздрогнув, Лекс предупреждает меня, что сейчас обнимет меня, чтобы согреть. Хорошие друзья именно так и поступают. Я смеюсь над его жалким оправданием, но все равно позволяю ему это сделать, наслаждаясь приятными ощущениями.
— Ну что, есть что-нибудь интересное на этой неделе?
— Волнующего - нет. Занят, да..., — он колеблется, но я не знаю, почему, — В понедельник я лечу обратно в Лондон. Я пробуду там две недели, а потом вернусь сюда, чтобы работать над открытием нового офиса.
Теперь в этом есть смысл. В последний раз, когда он сказал мне, что собирается в Лондон, я повела себя как избалованная девчонка и сбежала от него.
— Ты злишься на меня?
— Нет. Мне жаль, что я вела себя как капризный ребенок, когда тебе пришлось уехать в последний раз. Я полностью понимаю твои рабочие обязанности. Всегда есть электронная почта, смс, Facebook, Skype и твиттер. Я уверена, что мы сможем найти способы поговорить друг с другом.
Он усмехается, качая головой: — У меня нет времени на социальные сети.
— Ну, тогда мы можем придерживаться старой доброй переписки.
— Звучит неплохо.
Я не хочу заканчивать вечер, но уже поздно, и я устала после прошлой ночи. Толпы людей медленно расходятся, оставляя нас почти одних любоваться прекрасным зрелищем, открывающимся перед нами. Небоскребы освещены, и я никогда еще не чувствовала себя настолько дома, здесь, в этом большом городе.
Но, может быть, дело не в городе.
Может быть, дело в человеке рядом со мной.
— Где ты останавливаешься, когда ты здесь?
— «Уолдорф» — мой дом вдали от дома. Когда шеф-повар точно знает, что ты ешь, ты знаешь, что у тебя все хорошо.
— Или много денег, — добавляю я.
— Да, и это тоже. Ты свободна завтра на обед?
Этот вечер проходит так хорошо, и я не хочу его испортить. Я могу солгать, но что за дружбу я пытаюсь построить на лжи и обмане? Сейчас или никогда.
— Я не хочу ссориться, Лекс, — осторожно говорю я, — Но у меня поздний завтрак с Самантой.