Смех наполняет комнату, и доктор Эдвардс, и Эмили сияют от гордости, слушая его.
— Моему новоиспеченному шурину, Лексу, я просто хочу сказать, что у меня никогда не было братьев и сестер в детстве, но если бы мне был дан этот дар, я бы пожелал такого, как ты. Ты самый сильный, самый решительный человек, которого я знаю. Сам того не зная, ты затронул жизни стольких людей и никогда не подводил меня. На самом деле, единственная причина, по которой я стою здесь сегодня победив рак, — это ты.
Я вытираю слезу, скатившуюся по моей щеке, — эмоции всего этого дня слишком сильны, чтобы их сдерживать.
— Моя прекрасная жена, Адриана, мой лучший друг и будущая мать наших детей, ты показала мне, как любить, показала, как стать лучше, и, самое главное, ты — моя причина делать каждый вдох. Я люблю тебя, Адриана. Тост за чудесное путешествие, в которое мы скоро отправимся.
Он опускает свое лицо к ее лицу и целует слезы, падающие по ее щекам, прежде чем поцеловать ее в губы. В зале раздаются аплодисменты, все приветствуют удивительную пару.
Затерявшись в собственных мыслях, я не заметила, как в комнате зазвучала музыка, когда Элайджа протянул свою руку, как истинный джентльмен, и попросил Адриану присоединиться к нему в их первом танце в качестве супружеской пары.
С улыбкой, украшающей все ее лицо, она встает и следует за ним на танцпол. Как две идеальные души, они покачивают своими телами под мягкие звуки группы, исполняющей «Unchained Melody».
Это их песня, и в их идеальный момент я с трепетом наблюдаю за тем, как эти два человека наконец-то стали одним целым, а я была там с самого начала. Воспоминания о том, как они впервые встретились на местном футбольном матче, как Адриана бесконечно рассказывала о нем, как он смотрел на нее, не как обычный школьник. Это действительно была любовь с первого взгляда. Как счастливый конец фильма, который ты смотрел всю жизнь, и вот я сижу и смотрю, с трудом сдерживая слезы, желающие вырваться наружу.
Когда песня подходит к концу, неизбежное уже близко, и то чувство, которое затаилось в яме моего желудка, завязалось в большой узел, переполненный нервами.
MC наконец объявляет, что свадебная вечеринка должна присоединиться к жениху и невесте, когда начинает играть песня Брайана Адама «Everything I Do, I Do It For You».
Я могу это сделать.
Я должна это сделать.
Лекс почти сразу же оказывается рядом со мной. Положив мою руку в свою, он снова пронзает меня, этот дикий удар электричества, который напоминает мне, почему это всегда был он. Но на этот раз я не вздрагиваю, мое тело так жаждет этого.
Я следую за ним на танцпол, когда он останавливается в центре рядом с другими парами. Обняв меня за талию, он прижимает меня к себе, а мои руки обвивают его шею, как тогда, на выпускном.
Наши глаза встречаются, взгляд заперт, словно ничего вокруг нас не существует, только он и я в этот момент. Его изумрудные глаза сверкают, пока я изучаю его лицо, каждый угол, сосредоточившись на его прекрасных губах, которые я отчаянно хочу поцеловать.
Я не уверена, должна ли я говорить первой, мои нервы затмевают мою способность составить связное предложение. Что же мне сказать? Что я хочу его больше, чем саму жизнь. Должна ли я начать с этого? Его слова задерживаются в моей голове, и поэтому я танцую и доверяю ему.
— Лекс, — бормочу я, его имя так легко слетает с моего языка.
— Шарлотта, пожалуйста, позволь мне сначала сказать то, что я должен сказать.
Я пристально смотрю ему в глаза, мои движения затихают, чтобы он полностью завладел моим вниманием.
Последний месяц я бесцельно слонялась по городу, думая, за что меня наказали. Интересно, что именно я сделала не так, чтобы мне причинили столько боли. Мне казалось, что я и раньше достигала низких точек в своей жизни, но они были ничто по сравнению с тем, что я чувствовала...
— Несколько ночей назад я сидел один в опасной части Бразилии. Я был пьян, и местные жители были готовы меня ограбить. Мне было все равно, что я был близок к тому, чтобы быть избитым. Они наблюдали за мной с текилой в руке, как за бомбой замедленного действия, которая вот-вот взорвется. Мне было очень больно от того, что ты мне сказала, и я снова и снова прокручивал эти слова в голове. Эти слова постоянно звучали в моей голове, и я задавался вопросом, что именно причиняло мне больше боли — то, что это был он, или то, что меня не будет в твоей жизни? Я хотел причинить ему боль, Шарлотта, больше, чем ты можешь себе представить. У меня были планы, которые мне стыдно признать. Я был там, готовый сделать это, но потом я посмотрел вверх и увидел его, свет, который так ярко сияет на статуе Иисуса Христа.
Он подавился своими словами, склонив голову в стыде, пока я ждал в предвкушении.
— Как раз когда я думал, что потерял надежду, в нескольких футах от меня появилась маленькая девочка, ее ангельский голос разносился в окружающей нас суете. Она говорила на своем родном языке, но я понял, она спросила своего папу, почему Христос Искупитель сияет так ярко, что ей больно смотреть. Я бросился к ней и спросил, видит ли она его тоже. Она кивнула, и я понял, что дело не только во мне. Ее звали Карла. Это был знак, большой гребаный знак. В тот момент я понял, что скучаю по тебе, что без тебя моя жизнь — ничто. Я больше не злился на него, а злился на себя за то, что причинил тебе боль. Тебе пришлось справляться с этим одной, и я ненавидел себя за то, что заставил тебя думать, что у тебя нет другого выбора. Я люблю тебя, Шарлотта Оливия Мейсон. Моя жизнь будет полной только с тобой.
Мое сердце дергается во все стороны, и я должна наконец произнести эти слова, потому что он нужен мне так же сильно, как я нужна ему: — Ребенок...
— Этот ребенок, Шарлотта, — часть тебя. Все, что является частью тебя, не может быть неправильным. Это просто означает, что у него или у нее будет другой человек, который будет любить их больше, чем они могут себе представить.
Я притягиваю его к себе, крепко обнимаю, прижимаясь к нему изо всех сил. Он готов быть со мной, несмотря ни на что. Этот человек любит меня за все, что я есть, за каждую ошибку, которую я когда-либо совершала. Я даю себе несколько секунд, чтобы принять все это — огромную любовь и самоотверженность, охватывающие меня, и я хочу ответить ему тем же, дать ему надежду, счастье и любовь, которую он заслуживает.
Лекс Эдвардс заслуживает всего мира, и я должна дать ему это и все остальное.
Больше никакой лжи.
Больше не надо скрывать боль.
Правда должна быть сказана.
— Лекс... это твой ребенок.
Опустив руки к бокам, он отступает назад с недоверчивым взглядом. В тишине он изучает мое лицо, пока его глаза не становятся стеклянными, а на губах не появляется улыбка.
— М-моя малышка? — заикается он.
— Я сомневался в себе, когда узнала правду. Я солгала, Лекс. Есть так много причин, почему я чувствовала, что мне нужно лгать, и мне так жаль, что я причинила тебе боль, что я причинила тебе столько боли, и я хочу получить шанс рассказать тебе все, Лекс. Все, что я сдерживала с того дня, когда все развалилось на части восемь лет назад, но сейчас, прямо сейчас, мне нужно поцеловать тебя. Ты так нужен мне в моей жизни... Ты нужен мне, Лекс. Навсегда.
Без всяких колебаний мое тело прижимается к его телу, наши губы находятся всего в нескольких дюймах друг от друга. Его теплое дыхание задерживается в воздухе между нами. Я закрываю глаза, ожидая почувствовать его губы на своих, но его палец касается моих болящих губ, обводя нижнюю губу вечным прикосновением.
Моя грудь поднимается и опускается в быстром темпе, все мое тело дрожит от простого прикосновения его пальца к моим губам. Его рот задерживается на моей нижней губе, и то, что длится всего несколько секунд, проходит как часы, предвкушение нарастает, пока он осторожно не посасывает мою губу.
Наслаждаясь этим моментом, все, что тяжким грузом лежало на моих плечах, медленно начинает уходить, когда его поцелуй распространяется по мне, освещая каждую часть меня, которая была заключена во тьме.