— Нет, нет, конечно, нет. Послушай, возможно, я просто параноик. Я уверена, что все уладится само собой, — говорю я, не совсем понимая, кого я пытаюсь убедить - их или себя. Слово «интрижка» звучит отвратительно. Я должна знать, в конце концов, много лет назад на меня повесили ярлык разрушительницы домашнего очага.
Неужели это карма — чертова сука?
Неужели она наконец-то нашла мой адрес?
— Девочка... когда он трахал тебя в последний раз? — Никки сразу переходит к делу.
Я шаркаю ногами. Дело не в том, что я не знаю, а в том, что я точно знаю, когда это было, и это убивает меня. Каждую ночь я лежу в нашей постели, и сон стал чем-то из ряда вон выходящим. Его запах разбрызган по нашим простыням, и пытка лежать рядом с человеком, который вызывает столько презрения, достаточна, чтобы разрушить любую уверенность, которая у меня была.
И желание, которое когда-то было в его глазах, когда они пожирали меня, сменилось тьмой.
— Хм... два месяца назад... за день до того, как Элайджа скончался, — мой голос едва выше шепота.
Я жду шокированного взгляда от своих друзей, но вместо этого каждый из них кладет свои руки на мои. Я смотрю вверх, и мои глаза застилают слезы.
— Ты пройдешь через это, у тебя есть мы. Никогда не забывай об этом, — они все трое улыбаются, когда я кладу свою вторую руку поверх их.
Это именно то, что мне нужно было услышать сейчас.
***
Лекс иногда звонит, чтобы сказать, что задержится на работе, но он редко бывает дома раньше полуночи. Он поддается своим старым привычкам, зарывается в работу и проводит то немногое свободное время с Адрианой и Энди.
Это ломает меня. С каждым днем мне все больнее и больнее. Я пытаюсь занять свои мысли, но без него я медленно умираю внутри. Наступает бессонница. Я схожу с ума, пытаясь спасти свой брак. Ситуация не улучшается, а даже наоборот, становится хуже. Мне трудно найти минутку, чтобы побыть с ним наедине без Амелии, которая постоянно отвлекает его от любого разговора. Эмили знает, что Лекс вернулся к тому, что она называет «пост-Чарли», и по прихоти берет Амелию на ночь, зная, что Лекс вернется домой через час.
Проходит час, и ничего. Я знаю, что мне нужно отвлечься, поэтому сажусь за обеденный стол с несколькими документами, над которыми мне нужно поработать. Два часа спустя я слышу, как машина подъезжает к дому. Мое сердце сильно бьется, пока я жду, когда он войдет в дом. Волевая Чарли решает улететь из дома, как только я увижу своего мужа. Несмотря на то, что наши отношения изменились к худшему, я так сильно хочу его.
Мне хочется, чтобы он посмотрел на меня, чтобы его изумрудно-зеленые глаза смотрели на меня так, как раньше. Несколько раз мне приходилось брать ситуацию в свои руки, потому что я стала чертовски отчаянной. Конечно, это происходит, когда я в душе, и каждый раз мне хочется, чтобы он вошел и выебал меня до смерти, но этого никогда не происходит.
— Где Амелия? — его голос ровный. Отлично, никакого «Привет, как дела?»
— Осталась у твоей мамы. Лекс, нам нужно поговорить.
— Ты послала ее туда, чтобы мы могли поговорить?
— Нет, твоя мама хотела взять ее на ночь, чтобы дать мне передышку. Если ты не заметил, мне было трудно совмещать Амелию, работу и все остальное.
— Ты думаешь, это трудно? — он смеется, но холодно и ехидно, — Как насчет того, чтобы поставить себя на место Адрианы на мгновение, а потом сказать мне, если ты все еще борешься.
Какого хрена?
Он понятия не имеет, с кем связался.
Я была рождена, чтобы спорить, и у меня даже есть степень в этом. Вот во что превратилось наше общение в последнее время, и я устала спорить с человеком, который должен любить меня, к лучшему или к худшему.
— Не смей сравнивать меня с Адрианой. Ее боль — худшая боль, которую только можно себе представить, и я не пожелаю ее своему злейшему врагу, но я скажу тебе, что стоит очень близко к этому, не так ли? Твой муж уходит в самоволку, не прикасается к тебе в течение двух долбаных месяцев! Не в состоянии даже посмотреть тебе в глаза или вести вежливый разговор.
Вот, я сказал это - сделано! Получи, придурок!
— Надо же, а я-то думал, что брак — это любовь, а не секс, — саркастически отвечает он.
— Правда, Лекс? Ты хочешь снова превратиться в засранца Лекса? Ну, не думаю, что я буду торчать здесь, чтобы приветствовать этого ублюдка дома, — с высоко поднятым подбородком я хватаю свои трусы и направляюсь в нашу комнату, захлопывая за собой дверь. Мои мышцы дрожат, скорость, с которой бьется мой пульс, невозможно игнорировать. Я в ярости. У этого гребаного придурка хватает наглости перекладывать все на меня.
Я хватаю телефон и пишу Эрику сообщение, что мне нужно куда-то пойти и выпить. Через несколько мгновений он предлагает бар, в котором мы можем встретиться на Мелроуз.
В своем шкафу я переодеваюсь в черные джинсы, очень облегающий белый топ с открытой спиной и золотые туфли на бретельках, чтобы дополнить наряд. Подойдя к своему туалету, я не могу не заметить, как сильно я похудела из-за стресса. Я наношу блеск на губы и укладываю распущенные волосы. Не удовлетворившись темными кругами под глазами, я наношу немного тонального крема и достаю тушь.
Возвращаясь на кухню, я ищу свои ключи.
— Куда, блядь, ты собралась? — он опирается спиной на столешницу, скрестив руки, с самодовольным выражением лица.
Хуже всего то, что я все еще надеюсь, что он схватит меня, нагнет и будет трахать до середины следующей недели. Я ненавижу свою гребаную кукушку за то, что она предала меня на стольких уровнях. Кстати, я знаю, что выгляжу сексуально, и я специально надела этот топ, потому что в нем дамы выглядят так, будто они участвуют в конкурсе красоты «Мисс Америка». О, и потому что я знаю, что это вызовет какую-то реакцию с его стороны.
— Ухожу. Нет смысла оставаться здесь.
— Надела это? — пробурчал он.
— Мне не нужно твое разрешение, чтобы носить что-либо. Кроме того, не уверена, почему тебя это волнует, ведь все, что связано со мной, похоже, больше не имеет для тебя значения.
Где, блядь, мои ключи? Я открываю каждый ящик в поисках ключей и нахожу их с пустыми руками.
— Значит, тебя не волнует, что каждый парень, проходящий мимо тебя, будет смотреть на твои сиськи, выпрыгивающие из этого топа?
— А разве похоже, что меня это волнует? Ты, похоже, путаешь меня с кем-то, кому действительно не все равно. В любом случае, это бар, так что смирись с этим, — отстреливаюсь я.
— Ты не пойдешь в бар, — его тон напряжен, мышцы выпирают, когда он стоит напротив меня, пытаясь запугать меня своим высоким ростом и свирепым взглядом. Я вижу, что он борется со своей ревностью. Поделом ему!
— Лекс, тебе явно наплевать на то, что я делаю. Тебе повезло, что я вообще рассказала тебе об этом, потому что, очевидно, мне нет никакого дела до того, почему ты приходишь домой поздно вечером каждую ночь, так что можешь думать, что хочешь. Если ты думаешь, что я буду пытаться трахнуть каждый член в этом баре, то отлично. Может быть, это вытащит тебя из этого притворства, которое называется нашим браком.
Я вижу ключи, и, черт возьми, если они лежат на столешнице позади него. Черт, черт, черт! У меня нет другого выбора, кроме как подойти к нему и достать ключи.
Я могу сделать это — оставаться сильной.
Он поворачивает голову туда, где лежат ключи, и смотрит на меня. На мгновение, хотя и мимолетно, появляется прежний взгляд Лекса, но потом он снова исчезает.
Я делаю глубокий вдох и подхожу к нему. Я наклоняюсь к нему, и ключи оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга. На долю секунды я задерживаюсь, вдыхая запах его лосьона после бритья, который кажется мне слишком свежим. Мой извращенный разум тут же приходит к выводу, что он нанес его повторно только потому, что ему нужно было скрыть запах, а какой запах нужно скрыть? Запах женщины.