— Я расскажу тебе, что произошло с Джулианом. Он напомнил мне о том, как нам было хорошо вместе. Он попросил меня оставить тебя, и я подумала об этом. Я вспомнила, как когда-то давно мое тело жаждало его и отдалось ему, и вот он стоял рядом со мной, предлагая любить меня так, как я заслуживаю, чтобы меня любили, и я подумала об этом, Лекс. Я думала о том, чтобы отдаться ему той ночью.
Удары острые, каждый из них прорезает шрамы, которые наконец-то заживают, разрывая их. Мое тело напрягается, адреналин подскакивает, в горле пересыхает, и я не могу сказать то, что мне нужно.
Как, черт возьми, она может хотеть другого мужчину!
Я не знаю, что хуже, моя физическая неосторожность или ее эмоциональная. Они одинаковы. Нам обоим было больно из-за того, что мы сделали друг с другом. От того, что она не прикоснулась к нему, не стало лучше, а от того, что у нее был момент, когда она захотела его на всю оставшуюся жизнь, было чертовски больно.
— Все готово, Лекс. Теперь скажи мне, насколько крепок наш брак? — ее глаза прикованы к моим. Я вижу, что она молится, чтобы мы смогли пройти через это и восстановить веру в человечество. Мы зашли так далеко, победили все трудности, и наша любовь должна выдержать любое испытание временем.
— Ты сука раз хочешь его.
— Ты дрянь раз прикоснулся к ней.
— Я ненавижу это слово, — скрежещу я.
— Оно используется редко, в таких случаях, как этот, — возражает она.
Эмоционально истощенный, я хочу, чтобы на этом закончилась книга. Мы потеряли так много времени, раздираемые горем в течение последних нескольких месяцев, и я больше всего на свете хочу забыть, что между нами почти все кончено.
— Так что же теперь будет, Шарлотта?
Я хочу ее, и она нужна мне в этот момент. Мои глаза проникают в ее глаза, пытаясь произнести так называемое заклинание, которое, как она утверждает, я произношу каждый раз, когда смотрю на нее. Давай, глаза, ты можешь это сделать, заставь ее увидеть свет.
— Сейчас мы трахаемся так жестко, как никогда в жизни не трахали друг друга. Мне нужно хотеть тебя так же сильно, как тебе нужно хотеть меня. Ты меня понял?
Я натянул огромную ухмылку. Несмотря на весь этот беспорядок, который я создал, моя чертова девчонка заставляет меня улыбаться. А еще лучше, если я буду трахать ее так жестко и снова отмечу ее как свою.
— Я поймал тебя... и я никогда не отпущу тебя. Одержимы вместе навсегда.
— Одержимы вместе навсегда.
Она подмигивает.
Эпилог
Чарли
Сегодня канун Рождества, и в этом году нам посчастливилось праздновать не только с семьей, но и с друзьями. Рокки, Никки и Уилл прилетели раньше и живут у нас. Я не могла быть счастливее. Я так скучала по Уиллу. Он стал таким высоким и находится в том возрасте, когда объятия, по его словам, становятся неловкими. Он повзрослел не по годам, но глубоко внутри он все еще тот маленький мальчик, который пленил мое сердце много лет назад.
Кейт и Эмма тоже прилетели, но предпочли остаться с Эриком. Чем они занимаются втроем — уму непостижимо. Они считаются «тремя мушкетерами», и об их проделках всегда говорят в городе. Рокки ноет, как брошенная школьница, каждый раз, когда они куда-то идут, и, в конце концов, Никки сдается. Спустя несколько часов они вчетвером разнесут свои шутовские выходки по всему Facebook, а визит в особняк Playboy будет самым лучшим.
Почему-то я всегда оказываюсь в дерьме. Я стою на кухне, готовя ужин для всех, включая папу и Дебби, которые приехали, чтобы провести время с Амелией. Моя мама путешествует по Европе с моей сестрой — столь необходимый сеанс связи, который я предложила после того, как мама рассказала о своем прошлом. Я все еще помню ночь, когда это случилось, месяц назад, когда она приехала к нам в гости.
«— Скажи мне, мама, что твой темный ангел сделал с тобой, что заставило тебя так горько относиться к любви?
Она положила руку на сердце, а другой рукой обратилась ко мне за поддержкой: — Однажды он приехал в город. Он был прекрасен, как рыцарь в сияющих доспехах. Мне было семнадцать, я ничего не знала о любви, но я знала достаточно, чтобы понять, что мое сердце хочет только его.
Ее глаза сканировали мое лицо, ожидая осуждения: — Он обещал мне многое... весь мир, и я позволила ему забрать меня в лес той ночью. Он обещал, что будет любить меня и будет нежным, он всегда обещал, но в ту ночь он причинил мне боль, лишил меня невинности на грязном, холодном полу. Я умоляла его остановиться. Я говорила ему, что если бы он любил меня, он бы не причинил мне боль. Он не слушал... он взял меня, потом оставил там, плача, и я больше никогда его не видела.
Я была потрясена этим откровением. Все стало понятно, почему она предупреждала меня об этом существе. Ее темный ангел, большой плохой волк, лишил ее невинности.
— Mi corazon... Пожалуйста, не ненавидь меня...
— Мама, — успокоила я ее, крепко сжав ее руку, — Я не "ненавижу тебя.
— Мелани... — замялась она.
А как же моя сестра? Я смотрела на мамины глаза, в которых таилась тайна, и она была написана на ее лице.
— Было слишком поздно. Он бросил меня и заронил свое семя. Как я могла забыть его? — теперь ее голос дрожал.
Папа, у меня сердце кровью обливается за него. Он так сильно любил Мелани.
— А папа знает? — мой голос был высоким, воздух выходил недостаточно быстро.
— Он знал, что этот человек завладел мной. Глубоко внутри я знаю, что это так, но он всегда любил Мелани так же, как и ты.
— Иди к ней, мама, иди и освободи демона, который опустошил тебя. Ты слишком долго несла это бремя. Освободи его, и я обещаю, что он больше не будет преследовать тебя.
Она кивнула, улыбнулась и погладила меня по щеке: — Я ошибалась, Corazon. Он не твой темный ангел.
Я издал небольшой смешок: — О, это так, мама, с той лишь разницей, что он знает, кто держит его за яйца, если он когда-нибудь выкинет подобный трюк.
Среди своих слез она рассмеялась и начала путь к освобождению своих демонов.»
Я по колено или, лучше сказать, по кулак в индейке и клюкве, когда рядом со мной раздается шум. Я поднимаю голову и вижу Адриану, стоящую у кухонной скамьи. Я натягиваю улыбку и наклоняюсь, чтобы крепко обнять ее, стараясь ничего не испачкать на ее красивом белом платье.
— Я не думала, что ты придешь, — пробормотала я.
Она улыбается, ей все еще больно, но это улыбка: — Кто-то должен помочь тебе на кухне, потому что ленивая толпа в гостиной играет в «Твистер».
— Опять?
— Остались Рокки и Эрик.
— Это никогда не закончится хорошо, — меня прерывают, когда Рокки кричит: — Чувак, твой гребаный член у меня перед лицом!
Адриана смеется. Это первый смех, который я услышал после смерти Элайджи. У нее самая красивая улыбка, и какое право имеет Бог отнимать у нее то, что ее украшает?
Не сейчас, Чарли, будь сильной ради Адрианы.
— Я рада, что ты здесь. Мы пройдем через это. Как семья, я тебе это обещаю.
— Я знаю, Чарли. Элайджа сказал мне, что мы справимся.
Мы снова обнялись, прежде чем отнести стартеры в гостиную. Как я и предполагал, позиция Рокки и Эрика заставила устыдиться гей-порно. Я разразился смехом, когда волчок попросил Эрика пошевелить левой ногой, в результате чего он рухнул на лицо Рокки.
— Черт, Эрик! Ты сделал это нарочно, — кричит Рокки, отталкивая Эрика от себя.
Вся комната разражается хохотом, прекращая игру в твистер.
Эмили предлагает спеть несколько рождественских песен в честь праздника, а Лекс спрашивает Амелию, не хочет ли она поиграть с ним. Она кивает и берет его за руку, когда он сажает ее на табурет для пианино. Энди хочет принять участие в игре, и обезьянка ползет к нему, умоляя Лекса поднять его. Он делает это с легкостью. Если у кого и есть частичка сердца Лекса, так это у Энди.
— Какие-нибудь просьбы? — спрашивает Эмили.
— Да, у меня есть одна... — говорит Адриана.