— Куда?
— В «Порки»! Это ночь, когда можно есть все, — Рокки смеется.
Porky's оказывается забегаловкой в районе мясокомбината. Не знаю, почему я искренне думал, что мы идем в настоящий ресторан, где можно есть все. Рокки сидит в первом ряду по центру, на нем кепка дальнобойщика I Eat Meat. Его глаза загораются каждый раз, когда одна из девушек устраивает перед ним свое шоу. Я удивлен, что он делает такие вещи. Я бы подумал, что Никки его микрочипировала или что-то в этом роде.
В девушках нет ничего особенного, типичные сиськи, загар, накладные ресницы, все блондинки. Они ничего не делают, чтобы облегчить мою боль, даже когда одна пытается сесть мне на колени и погладить меня по лицу своими сиськами. Я чувствую запах алкоголя в ее дыхании, а ее глаза стеклянны. Несомненно, перед выходом на сцену она прослушала строчку.
— Тебе нравится это место или как? — радостно восклицает Рокки, размахивая в воздухе долларовой купюрой.
— Ты лишился кислорода для своего мозга? Скорее всего, из-за тех очень узких джинсов, которые на тебе надеты, — замечает Элайджа.
Я чуть не выплюнул свой бурбон. Это чертовски узкие джинсы.
— Эй! Это как новейшая тенденция или что-то в этом роде. Никки выбрала их для меня.
— Она заставила тебя надеть их сегодня вечером, чтобы твой член не затвердел?
— Нет… он может стать твердым. Просто там очень тесно, — он извивается.
— А цвет? Что это, радужно-лиловый? — спрашивает Элайджа.
— То, что ты даже знаешь об этом, довольно по-гейски, чувак. Кроме того, это фиолетово-голубой.
Я реву в истерике, когда он упоминает этот цвет. Только такой женатый парень, как Рокки, будет носить фиолетово-синее, скорее всего, чтобы отпугнуть любую киску, которая подойдет к нему сегодня вечером. Пока Рокки продолжает оправдывать свой выбор узких джинсов женственного цвета, официантки топлесс продолжают разносить нам напитки. К десятому раунду я теряю ориентацию.
— Я удивлен, что Адриана выпустила тебя сегодня вечером. Подожди… лучше бы это был не твой мальчишник, потому что это слишком пристойно.
— Меня? Я удивлен, что Никки отстегнула твою цепь от уличного столба.
— По крайней мере, мне гарантирована отличная киска каждую ночь. Элайджа, это случится с тобой, когда ты женишься.
— Пожалуйста, перестань говорить об Элайдже и киске. Он женится на моей сестре. Ну же, Рокки, это должна была быть ночь без боли, — жалуюсь я, поворачивая шею, чтобы позвать официанта.
— О да, я виноват. В любом случае, я хочу сказать, что иногда нужно немного скрасить ситуацию, поддержать огонь. Например, однажды Никки действительно использовала на мне собачью цепь. Заставила меня есть ее около часа, — он поднимает свой бокал с широкой ухмылкой пожирателя дерьма на лице.
— Я не любитель бондажа. Мы больше увлекаемся камасутрой, изучаем разные позиции.
— Прекрати… Элайджа. Просто заткнись на хрен прямо сейчас, — раздраженно огрызаюсь я.
Поднимая свой бокал, я случайно опрокидываю немного бурбона в миску с арахисом. Все равно никто никогда не ест это дерьмо, кроме Рокки.
Элайджа хмурится: — Возможно, нам стоит сменить тему.
— О, да, — кричит Рокки, хлопая в ладоши от восторга, когда новая группа женщин танцует на сцене.
Начинается музыка, и из динамиков звучит песня Мадонны «Like a Virgin». Стриптизерши выходят на сцену, одетые в белые лифы, похожие на девственные, с маленькими белыми стрингами. Старшая девушка вытаскивает Рокки на сцену из-за его слишком восторженной реакции на песню.
— Черт, эти джинсы выглядят еще теснее, когда на них светит прожектор, — Элайджа морщится.
Я хмурюсь: — Черт, думаю, ты можешь увидеть форму его яиц.
Рокки двигается по сцене, подражая стриптизершам, когда они скользят вверх и вниз по шесту. Зрелище хорошее и плохое одновременно. Мгновением позже он оказывается в окружении трех девушек, сиськи которых подпрыгивают перед его лицом. Он выглядит так, будто находится в сисястом раю, до тех пор, пока его лицо не становится ярко-красным, и его глупая ухмылка сменяется смущенной, вынужденной улыбкой.
— Что с ним?
— Я не знаю, — Элайджа пожимает плечами, — Думаешь, он дунул в те штаны?
— Блядь, да не мог он. Я не знаю, как ты мог в них напрячься, — удивляюсь я вслух.
— Я не знаю, но он выглядит неловко. Подожди, он идет в нашу сторону.
— Чувак, почему такое лицо? Ты дуешь в штаны?
— Н… Нет, — заикается он.
Рокки оборачивается, не понимая, что я ищу, пока это не бросается мне прямо в лицо — огромный разрыв в шве его штанов прямо посередине задницы.
— Чувак! — мы с Элайджей ревем в унисон.