— Я предлагаю тебе сделку, — говорит Том, один из моих лучших друзей, отбивая мяч, а затем забрасывая его в обруч, — Оставайся на торт и речь. Потом можешь идти.
— У меня планы на вечер, — жалуется Бенни, другой друг, борясь с Томом за мяч. Он едва успевает промахнуться, как Том снова забивает мяч.
— С каких пор у тебя есть планы? — спрашиваю я Бенни, блокируя Тома и отбивая мяч.
Они вдвоем безнадежно пытаются поймать меня, но безуспешно.
Бенни останавливается, опираясь руками на колени, чтобы перевести дыхание: — Просто что-то случилось.
— Это та цыпочка? Как ее зовут... — я сделал паузу, размышляя, — Тина? Та, с большими сиськами, которые подпрыгивают каждый раз, когда она смеется над твоей убогой шуткой про монашку и священника?
Том останавливается на середине шага и очень громко смеется, пока не разражается противным кашлем.
— Из-за этой шутки я трахался больше раз, чем твоя мама ходила в церковь. А она ходит каждое воскресенье, — Бенни глупо смеется над собственной шуткой.
— Эй, эй, — Том подходит к нам, поднимает руки, затем удобно опирается локтем на мое плечо, — Начинай шутить про маму, Бенни.
— Кстати говоря, — добавляю я специально, чтобы позлить Тома, — эта вечеринка, на которую ты нас притащил, посвящена шестидесятилетию твоей мамы. Я за хорошее времяпрепровождение, Томми, но пумы не в моем стиле.
Бенни мгновенно сжимает кулак, прикрывая рот, и прячет смех, нарочно подзадоривая Тома.
— Хорошая попытка, маменькин сынок. Ты пойдешь. У мамы полно друзей-разведенцев. Разве это не твой стиль, в любом случае? Наживаться на разбитых сердцах? — небрежно замечает Том.
В его словах есть смысл. Я известен своей неспособностью поддерживать отношения, потому что ненавижу быть привязанным, и все женщины, с которыми я проводил время, имели достаточно багажа, чтобы поместиться в грузовой самолет — изменяющий бывший муж, бойфренд-гей и, что хуже всего, дети. Нет, спасибо.
— Я пойду на компромисс, — подтруниваю я над ним, — Я останусь, пока не разрежут торт. Подарю твоей маме один танец, если она наденет фиолетовое платье со стразами, и только если там будет твоя горячая кузина из Флориды.
— Пошел ты, — говорит он в ответ, — Я не знаю, что носит мама, но это не то платье. Передай мне чертов отбеливатель для мозгов. А моей кузине девятнадцать. Мы уже проходили этот путь, чувак. Держись подальше.
Я придвигаюсь ближе к Бенни и кладу руку ему на плечо: — Если я иду ко дну, то ты идешь ко дну вместе со мной.
— Да пошли вы оба. Я буду там только до шести. Я не буду танцевать с твоей мамой. И тебе лучше держать свою бабушку на другом конце комнаты, — предупреждает Тома Бенни.
— Что не так с бабушкой? — Том плачет, притворяясь, что забыл, что у бабушки блуждающие руки, у которой фетиш на щипки за задницы, — Знаешь... трахни вас обоих. Тебе лучше быть там. Вот и все. И Ноа, обязательно приведи свою маму.
Они оба присвистнули, что только еще больше раззадорило меня. Видите ли, вот в чем дело с моей мамой. Она молодая — ей сорок четыре года, если быть точным. Она залетела в шестнадцать лет от своего бывшего парня из колледжа, который растворился в воздухе, когда узнал об этом. В отличие от матерей Бенни и Тома, моя молода, и, по их словам, имеет тело тридцатилетней. И только потому, что им нравится дразнить меня, они также добавляют, что у нее сиськи восемнадцатилетней.
Для них эта шутка никогда не устареет.
Они были моими лучшими друзьями с младших классов, но до сих пор, по сей день, они отпускают шуточки о моей маме и ее теле, как будто меня это не беспокоит. Это, блядь, беспокоит меня, точно. Никто — я имею в виду, никто — не говорит о моей маме гадости.
— Да пошли вы, ребята, — бросаю мяч обратно Тому, вызывая его на бросок с хафкорта, — Твой бросок. Если ты попадешь, то я приду на отстойную вечеринку твоей мамы и приведу свою маму.
— И твоя мама наденет свое распутное черное платье с открытой спиной?
Сукин сын: — Просто кидай, ладно?
Том перемещается в центр, располагаясь на одной линии с кольцом. Подняв руку, он отрабатывает удар, прежде чем выпустить мяч. Мы все смотрим, широко раскрыв глаза, в предвкушении, как мяч летит по воздуху, затем касается задней стенки кольца, прежде чем провалиться сквозь него.
Черт.
— Ух! — Том ликует, бегая вверх и вниз по площадке как сумасшедший, — Увидимся в субботу вечером, парни.
***
Вечеринка затянулась до бесконечности — развратники, напившиеся дешевого вина, танцующие «Натбуш». Бенни, будучи тем козлом, которым он является, бросил меня задолго до торта и танцев. В одну минуту он был рядом со мной, пытаясь избежать лапанья со стороны бабушки Тома, а в следующую минуту он исчез.
В итоге я поступил как Бенни, выскользнул и оставил пьяного Тома на произвол судьбы. К тому же, я думаю, он был так близок к тому, чтобы переспать с одной из подруг своей мамы. Он всегда первым признается, что у него фетиш на пожилых женщин, в частности на милф, так что это не удивительно.
Затем мне нужно было позаботиться о себе. Мне не терпелось заняться сексом. Казалось, что прошла целая вечность.
Ладно, это ложь.
У меня есть жизнь, о которой фантазирует большинство мужчин. Жизнь, наполненная красивыми женщинами, умоляющими трахнуть их всеми возможными способами, отпустив все запреты. Иногда в порыве мести, а иногда просто чтобы заполнить пустую дыру в своей жизни.
Не то чтобы я специально находил этих женщин. Кажется, они сами находят меня. А я, оказывается, очень интуитивен. Я потратил годы на изучение языка тела женщин, изучая, что означает каждое движение, когда нужно ударить, а когда уйти, потому что в их глазах начинают мелькать сердечки любви.
Я освоил эту игру.
И эта игра, азарт погони, стала слишком комфортной. Почти предсказуемой.
Я имею в виду, мне даже не нужно больше стараться. Где же вызов? Флиртующие жесты туда-сюда, ведущие к остроумному подшучиванию, минимум две рюмки, обещание позвонить, обмен номерами телефонов — прощай. Не знаю почему, но в последнее время число моих подписчиков в Instagram увеличилось, и женщины стали заглядывать в мои сообщения. К сожалению, некоторые мужчины тоже.
Я ушел с вечеринки и направился в наш обычный притон — местный бар на пирсе. Я сижу рядом с великолепной женщиной, которую только что трахнул.
Дважды, если не считать безумно хорошего минета.
Она вошла в этот самый бар час назад. Обшаривала помещение своими щенячьими глазами, ища что-то. Мужчину, конечно. Такой же взгляд у всех — грустный и подавленный, усталые, измученные глаза, но все еще одетые в надежде на какое-то чудо.
Она выглядела разбитой.
Она была у меня на крючке.
Она сексуальна. Невысокая, с прекрасными бедрами и длинными каштановыми волосами, которые струятся по ее спине. Красное приталенное платье необыкновенно подчеркивает ее изгибы, а черные туфли на шпильках смотрятся на ней потрясающе. Еще лучше они смотрелись на моей шее несколько минут назад.
Ей это нравилось. Она умоляла меня довести ее до конца, настаивая, что это именно то, что ей нужно.
Они все так говорят.
— Ной, мне нужна всего одна ночь. Трахни меня сильно, — умоляют они все.
— Ной, заставь меня забыть его. У тебя такой горячий большой член. Больше, чем у него, — делают они комплименты.
Все та же старая история.
Но, эй, кто жалуется? Определенно не мой «большой член».