— Нам стоит еще поговорить, — предлагает он с легким отчаянием в тоне, — Но, отвечая на твой вопрос, это произошло три недели назад.
Я качаю головой, высвобождая свою руку из его хватки.
— Все дело во времени, Доминик, — делаю глубокий вдох, цепляясь за любую гордость, которую я все еще ношу в себе, — У тебя был шанс. А теперь ты живи своей жизнью, а я буду жить своей. Так, как это всегда было между нами. Ничего больше и ничего меньше.
Я не даю ему шанса ответить, делая большие шаги, чтобы отдалиться от него. На этот раз я груба, толкаю людей без предупреждения и отчаянно пытаюсь убежать. На улице, в холодном ночном воздухе, я ловлю первое проезжающее мимо такси, запрыгиваю в него и прошу водителя подбросить задницу.
До дома всего десять минут езды, но десять минут для разбитого сердца — это почти целая жизнь.
Пробегая мимо моего швейцара Джека, я склоняю голову, не желая приветствовать его кокетливые шуточки, и направляюсь прямо к лифту.
Я судорожно ищу ключи, не в силах открыть дверь. Чем больше я поворачиваю их в замочной скважине, тем отчаяннее жду, что дверь откроется. Когда замок наконец поворачивается, я толкаю дверь настежь и вхожу, быстро захлопывая за собой дверь.
Прислонившись к двери, боль в груди стесняет мое дыхание, а вместе с этим начинают дрожать и мои конечности.
Я падаю на колени, и в это же время из меня вырывается громкий всхлип. Не в силах контролировать вихрь эмоций, я упираюсь руками в землю, умоляя, чтобы все это прошло.
— Я никогда не буду тем, кем ты хочешь, чтобы я был, — признался Доминик с холодным взглядом, — Если я прикоснусь к тебе, тебе будет больно.
И как он и сказал, как и предсказал, он причинил мне боль.
Худшим из возможных способов.
Двадцать четвертая глава. Ноа
Это был адский день.
Огромное количество идиотов, тратящих мое чертово время, делают меня невероятно раздражительным.
Я почти не останавливался, чтобы поесть, и не пил свой обычный кофеин. Головная боль затянулась, угрожающе нависая над глазами, мешая сосредоточиться.
Риэлторы.
Неужели им так трудно делать свою гребаную работу?
Я рассказал им о своем бюджете и о том, что именно я ищу. Не слишком сложно, поскольку на рынке полно свободных объектов. И все же их некомпетентность оставила меня без жилья. Я просмотрел пять гребаных кондоминиумов, и все они — полный мусор.
Все это в сочетании с долгим рабочим днем оставило меня абсолютно без сил.
Теперь мне придется возвращаться домой, в дом детей, требующих моего внимания, когда все, что я хочу делать, это быть внутри Морган. Мне уже пришлось отложить встречу с ней на вечер после того, как вчера мне позвонил риэлтор и сказал, что осмотр одного из свободных домов назначен на сегодня. Просто одна катастрофа за другой.
Я прохожу через заднюю дверь и вижу Чарли, сидящую за столом. Она все еще одета в свой рабочий наряд, и, как и я, выглядит уставшей. Возится с мобильником и набирает быстрое текстовое сообщение, она на мгновение поднимает голову, чтобы пообщаться со мной, а затем снова переключает свое внимание на экран.
На столе стоит домашняя лазанья. Чарли умеет готовить, поэтому покинуть это место будет непросто. В Бостоне я редко ел дома, предпочитая ужинать вне дома или прохлаждаться у Тома, потому что этот человек тоже умеет готовить пиршество.
— Голоден? — просто спросила она.
— Голоден, — отвечаю я, откладывая ноутбук, — Девочки уже спят?
— Да, для них это был длинный день.
Чарли ставит передо мной тарелку, молча работая, похоже, занятая своими мыслями. Что-то ее беспокоит, ее улыбка натянута, когда она кладет передо мной ложку, но потом понимает, что это должна была быть вилка.
— Что-то не так?
Ее взгляд поднимается и встречается с моим. За ее глазами я вижу признак беды и понимаю, что что-то не так.
— Эм... ничего страшного.
— Хорошо...
Я ковыряюсь вилкой в своей лазанье, и когда я поднимаю ее ко рту, Чарли случайно роняет свой телефон на пол.
— Черт, — ругается она в расстройстве.
— Точно, — говорю я, кладя вилку обратно на тарелку, — Садись и поговорим.
Выпустив вздох, Чарли садится за стол прямо напротив меня. Ее живот увеличился, поэтому ей трудно сидеть слишком близко к столу. Я молю Господа, чтобы это не было связано с ребенком, которого она носит.
— Ной, ты говорил с Кейт?
— Нет, с тех пор как... — я качаю головой, — Я не могу вспомнить наш разговор. Почему?
— Прошлым вечером было торжественное мероприятие. И... Кейт и Лекс присутствовали на нем.
— Это мило, — говорю я, ожидая чего-то заслуживающего внимания, — И ты волнуешься, потому что?
— Там был Доминик.
Это имя бьет меня как тысяча ножей. Я ненавижу этого парня, и с этим гнев начинает бурлить внутри меня. Мысль о том, что он был там и, скорее всего, промывал Кейт мозги своими анти-обязательствами, заставит ее усомниться в своей ценности. И к черту его за то, что он так с ней поступил.
— Я чертовски ненавижу этого парня, — бормочу я, скрещивая руки.
— Ты не один такой, — соглашается Чарли, потирая лицо, — Мы немного повздорили. Я думала, что ей не стоит идти. И теперь я ничего не слышала о ней со вчерашнего дня.
— Итак, у вас были разногласия. Разве у вас, женщин, они не случаются довольно часто?
— Да, нет, — Чарли поджала губы, — У нас с Кейт нет. У меня просто есть интуиция, Ной. Что-то не так, и я беспокоюсь, что она не в порядке.
— Я уверен, что она в порядке, — достал свой мобильный из кармана, — Она, наверное, занята.
Я набираю ее номер. Звонок сразу попадает на голосовую почту. Ее напыщенный британский акцент передает сообщение, заставляя меня улыбнуться. Я пытаюсь снова, но ничего. Ее телефон никогда не бывает недоступен. Он практически приклеен к ее руке. Быстро набрав текст, я отправляю сообщение с просьбой позвонить мне.
— Вот о чем я беспокоюсь, — признается Чарли, — Она занята... с ним... в его клубе. Именно поэтому я и не хотела, чтобы она была рядом с ним, особенно после того случая с беременностью. Ничего хорошего из этого не выйдет. Некоторые люди просто мудаки, и он подходит под это.
Упоминание Чарли о «секс-клубе» только заставляет мою кровь кипеть. Надвигающаяся головная боль наваливается с новой силой, заставляя меня вздрагивать, когда я безуспешно пытаюсь ее игнорировать. Потирая виски, я делаю все возможное, чтобы ослабить давление.
— Я уверен, что она просто перерабатывает, — понижаю я голос, не веря даже себе, — Ты же знаешь ее и ее фазу обработки.
— Ты прав. Мне нужно поспать, — Чарли кивает, ее усталые глаза задерживаются в раздумье.
— Я приберусь, — предлагаю я, — Иди отдыхай, Чарли, я уверен, что к утру она напишет кому-нибудь из нас.
Пожелав спокойной ночи, Чарли выходит из кухни. Сейчас только восемь, но Чарли редко ложится спать позже этого времени, зная, что девочки просыпаются рано. Это и ее беременность выматывают ее. Я беспокоюсь, что она так устает, но Лекс уверяет меня, что это нормально для беременных, поэтому он делает все возможное, чтобы помогать по мере сил и быть в городе, за исключением последних двух дней, конечно.
Двигаясь к буфету, я беру немного «Адвила», чтобы избавиться от головной боли раз и навсегда, и запиваю его большим количеством воды. Аппетит пропал, поэтому я прибираюсь на кухне и убираю остатки еды.