— Ной, — продолжает она, сохраняя низкий голос, — Я не знаю, что происходит с Морган. Она мне нравится, правда нравится. Но ты должен помнить, что у нее есть семья. Муж и сын.
— Я знаю, Чарли, — отвечаю я с горьким привкусом во рту, — Моя мораль говорит мне уйти, тебя разыграли, а карма — чертова сука.
Она наклоняется и целует меня в лоб, глядя на меня своими большими карими глазами: — Карма может быть сукой, но иногда она — твой лучший друг.
— Значит, ты тоже считаешь, что карма — это женщина? — усмехаюсь я.
— Да, черт возьми, — смеется она, — Только у женщин могут быть такие перепады настроения.
Чарли оставляет меня в покое, но не без напоминания, что мне нужно принять душ и переодеться, так как мы едем с мамой в Малибу на обед.
Все воскресенье я провожу в присутствии мамы. Быть рядом с ней очень приятно. Мамины шутки — это изюминка моего дня наряду с вкусной едой в Nobu. Чарли присоединился к нам с девочками, которых мама просто обожает.
Мы вспоминаем наше детство, и, к счастью, обе они держатся в стороне от моей токсичной личной жизни. После вкусного ужина, который мама предложила приготовить, я решаю пораньше лечь спать, пытаясь наверстать упущенное.
***
Понедельник — это новый день. По крайней мере, так я говорю себе во время утренней тренировки в спортзале. Я нахожусь в офисе всего час, а мой мозг не хочет отключаться.
Меня беспокоит, что я не помню, что случилось с Кейт, а она не удосужилась мне позвонить. Она уехала в Напу вчера утром и должна была вернуться сегодня вечером. Я решаю позвонить ей и успокоить свой беспокойный разум.
— Привет, — странно отвечает она.
— Я так и знал, — говорю я, злясь на себя.
— Что знал?
— Мы трахались. Вот почему ты не ответила на звонок в своем надоедливом ватсапе.
Она тихонько хихикает, выпуская длинный вздох: — Нет, я не отвечала так... просто ситуация напряженная.
— Мне жаль, Кейт, — извиняюсь я за свое поведение, о котором даже не могу вспомнить. Только кусочки прошлой ночи остались в памяти, — Я не знаю, о чем я думал.
— Ной, — прерывает она, — У нас не было секса.
Я вздохнул с облегчением: — Ты уверена?
— Да. Ты все время говорил об анальном фистинге, полностью убив мой кайф.
Я кладу мобильник на лоб — это дерьмо становится все хуже и хуже: — Господи. Прости меня. За все.
— Ты был расстроен. Я понимаю. Я была расстроен за тебя и за себя. Это была просто плохая ночь. Я хочу забыть обо всем так же, как и ты.
Я откидываюсь на спинку стула, наклоняю голову вверх и смотрю в потолок. Там ничего нет, только белый цвет, чистый холст, который успокаивает меня хотя бы на мгновение. Скрип двери настораживает меня, я подаюсь вперед и вижу Морган, стоящую у входа.
— Кейт, мне нужно идти.
— Конечно... но Ноа?
— Да?
— Нам нужно скоро поговорить. Хорошо?
Я прощаюсь, завершаю звонок и кладу телефон на стол.
Морган закрывает за собой дверь и продолжает стоять на том же месте. Она выглядит ужасно, за очками темные круги. Даже ее волосы выглядят не так аккуратно, как обычно.
Хотя она выглядит так, словно смерть нашла ее, она все еще красивая женщина.
И я ненавижу этот факт.
Сейчас я должен смотреть на нее с полным презрением и отвращением.
— Думаю, я заслужила это, и не удивлена, что Кейт — та, к кому ты бежишь.
Я продолжаю молчать.
— Я пришла сюда, чтобы поговорить с тобой... объяснить, что произошло, — она пытается контролировать свой тон, оставаясь неподвижной.
— Ты не можешь просто устроить мне засаду на работе, — говорю я ей членораздельным голосом.
— Это единственное место, где я знаю, что ты будешь вести вежливый разговор.
— Нет ничего вежливого в том, что ты замужем и у тебя есть ребенок, Морган.
Она продолжает стоять у двери, едва двигаясь, но сохраняя спокойствие: — Нам нужно поговорить, Ной. Пожалуйста?
Уставившись в пол, я избегаю встречаться с ней взглядом. На ее лице написана боль, но кто сказал, что она вообще чувствует боль? Может быть, это чувство вины за то, что она обращалась со мной как с дерьмом. Просто обычное чувство вины, когда ты знаешь, что подставил кого-то, но винить можешь только себя.
Так же, как ты поступил с Бенни.
— О чем тут говорить? Я был дураком. Ты лгала. Меня разыграли. Конец истории.
Она придвигается на несколько футов ближе: — Нет, Ноа. Ты даже не дал мне шанса объяснить себя... ситуацию.
— Ситуация? Тот факт, что ты замужем?
— Расстались.
Я смеюсь над нелепой формальностью: — Такое вольное слово. Они все так говорят: — Я рассталась. Потому что это дает тебе право трахаться.
— Но это дает тебе право охотиться на женщин, даже если ты знаешь, что они еще не расстались со своим бывшим? — возражает она.
И вот тут она все прояснила. Не о бывшем.
— Я думаю, Морган, ты выразилась предельно ясно. Так скажите мне, почему я должен беспокоиться о вас сейчас? Это было бы поспешным решением, потому что ты не забыла своего бывшего... мужа.
— Ноа, пожалуйста. Это тяжело... не поступай так со мной, — умоляет она, сдерживая слезы.
— Поступать так с тобой? — повышаю голос. — Этого не было в моем плане. Тебя не было в моих планах! Это должна была быть новая жизнь для меня. Я не должен был влюбиться в тебя.
— Нет. Только Скарлетт, верно?
— Пошла ты, — говорю я ей и начинаю искать ключи от машины, игнорируя тот факт, что она стоит там и вот-вот заплачет. Каждая часть меня хочет побежать к ней и умолять ее выбрать меня. А не его. Но моя гордость не позволяет этого. Я отказываюсь быть вторым сортом.
Я стою, делая вид, что не замечаю ее, проходя мимо, пока она зовет меня по имени. Она всего в нескольких футах от меня, но ее запах проник в мой кабинет, делая почти невозможным уйти в этот момент.
— Ноа, пожалуйста, позволь мне объяснить тебе.
Я сдерживаюсь, не понимая, почему. Мне не нравится, что она имеет надо мной власть, и что моя гордость и эго готовы хоть на мгновение замереть, чтобы выслушать ее.
— Майкл технически не мой сын. Он мой пасынок.
Мне неприятно признавать, что, услышав эти слова, я чувствую себя немного лучше, хотя я никогда не признаюсь ей в этом. Я продолжаю стоять в тишине, не понимая, почему я чувствую необходимость слушать ее объяснения, когда ущерб уже нанесен.
— У Майкла особые потребности. Не знаю, много ли ты об этом знаешь, но у него аутизм, — продолжает она, и в ее голосе слышится трещина, — У нас с Уайаттом совместная опека над ним, и каждую вторую неделю он проводит время со своей матерью.
Она переводит взгляд на пол, беспокойно шаркая ногами: — В прошлом году мы с Уайаттом решили пойти своими путями. Мы думали, что это будет легко, но Майкл воспринял это тяжело. Мы так старались создать для него стабильную домашнюю обстановку. Он плохо реагировал, и его поведение изменилось, ему стало трудно спать. Школа беспокоилась за него. Он плохо адаптируется к любым переменам. Есть способы обойти это, способы адаптации. Но это длительный процесс, который требует большой самоотдачи от нас обоих, его матери, учителей и наших терапевтов. В прошлом году мы были у специалиста по поведению, и мы с Уайаттом договорились, что пока будем продолжать жить в том же доме и потихоньку переезжать.
Она переводит дыхание, ожидая, что я отвечу. У меня нет слов, или, по крайней мере, слова не имеют смысла в моей голове. Я ничего не знаю об аутизме. В доме Скарлетт ребенок не выглядел иначе, поэтому я совершенно не понимаю, к чему она клонит.