— Ну, а если допустить возможность такого рода: Мари Кровс — просто-напросто талантливая журналистка? А талантливость предусматривает элемент предвидения. Я как-то читал информацию из Бонна, записали беседу одного из наших оппозиционеров с русским писателем Степановым; тот великолепно сказал: "Я ощущаю грядущее ладонями; локаторность человека еще не понята, и к исследованию этого качества, присущего не какой-то элите, а всем, живущим на земле, наука даже не подошла…"
— Тогда надо бы порекомендовать Мари Кровс, — так же добродушно ответил шеф сектора, — поменять ее имя на "Кассандра".
— Это уже было… В сороковых годах парижская журналистка Женевьева Табуи выпустила книгу "Они называли ее Кассандрой".
— Чисто французская скромность…
— Я бы уточнил: чисто женская скромность… Давайте будем стараться любить нашего юго-западного соседа, несмотря на весь его шовинизм и врожденную ветреность… Ваши предложения?
— Установить наблюдение за Кровс и дать указание нашей швейцарской резидентуре проследить все ее контакты.
— Настоящая фамилия Кровс также любопытна. Ее отец-Пике, из концерна ярого консерватора Бельсмана, — сказал заместитель директора.
Шеф сектора "изучения" оценил осведомленность своего руководителя, поэтому позволил себе восхититься, во-первых, но и показать свою компетентность, во- вторых:
— Ах, вот как?! Это тот Пике, который живет в Париже с массажисткой мадам Гала и пишет обзоры под фамилией Вернье?
— Именно так, и я поздравляю вас с исключительным профессионализмом памяти… Нет, я бы не торопился с началом такого рода работы по Кровс… Я бы рекомендовал начать с цепи. Попробуйте обратить эту самую всевидящую Кровс в нашу… ну, если не приятельницу, то хотя бы в… невольный источник информации…
Через пятнадцать минут из Пуллаха, что под Мюнхеном, ушли шифротелеграммы в женевскую и бернскую резидентуры БНД.
Через три часа советник по прессе созвонился с руководителем адвокатской конторы "Розен унд Шульц" господином Брюкнером, тот специализировался по делам, связанным с издательствами и редакциями.
Через пять часов девять минут господин Брюкнер увиделся с хозяйкой фирмы "Розен унд Шульц" фрау Розен.
Через семь часов фрау Розен договорилась о встрече с редактором журнала "Фрайе трибюне" Гербертом Доле.
Через девять часов двенадцать минут секретарь господина Доле нашла Мари Кровс по домашнему телефону и пригласила ее посетить редактора завтра, десятого сентября, в девять утра.
— Я заканчиваю срочный материал, — ответила Мари, только что вернулась из Латинской Америки… Может, вы будете любезны назначить мне время на послезавтра?
— К сожалению, дорогая фройляйн Кровс, послезавтра босс улетает на Канарские острова… А он хотел бы предложить кое-что до того, как улетит…
— Хорошо, спасибо, я приду.
Доле поднялся из-за резного, восемнадцатого века стола карельской березы, дружески протянул руку, пошел навстречу Мари, не скрывая восхищения, оглядел ее, не выпуская длинной, тонкой руки женщины из своей сухой и горячей, проводил к креслу, спросил, что будет пить его зеленоглазая гостья, достал из холодильника, вмонтированного в стеллажи, бутылку "виши", лед, орешки и сразу же приступил к делу.
— Когда-то я тоже писал, — сказал он. — Будь проклята моя нынешняя профессия, но ведь кто-то должен быть бюрократом… Кто-то должен кромсать ваши материалы, быть козлом отпущения в скандалах с правительственными остолопами, выбивать у хозяев побольше средств на оплату наиболее талантливых материалов, улаживать споры с бастующими наборщиками…
— Очень хочется вернуться к пишущей машинке? — спросила Мари. — Или кресло окончательно засосало?
Доле горестно усмехнулся.
— Именно поэтому у меня не кресло, я сижу на вращающемся секретарском стуле, и все меня упрекают за эклектику; век восемнадцатый и нынешний несовместимы, говорят люди.
— Все совместимо, — убежденно ответила Мари. — А дальше все будет еще более совместимо, поскольку химия подарила миру гуттаперчу и люди спроецировали это прекрасное синтетическое качество на врожденное — совесть…
Лицо Доле на мгновение замерло, а глаза по-кошачьи сузились, но так было лишь какую-то долю секунды — он владел мускулатурой, не только глазами.
— Ваше заключение — хороший повод перейти к деловой части разговора, фройляйн Кровс… Вы, полагаю, знаете про мой журнал и, думаю, не обращаете внимания на те небылицы, которые распускают обо мне…
— Обо всех говорят разное.
— Именно… Так вот, я внимательно присматривался к вашим публикациям, меня особенно заинтересовали материалы о сальвадорских дядюшках из американского секретного ведомства, которые вроде бы растят бананы, и ваше предчувствие переворота в Гаривасе… Не хотели бы поработать на меня?