— Не трогайте его, он грязный!
— Это папка в лужу упал! — выдвинула свою версию девочка.
— Наверное, пьяный был, — согласился с ней мальчик.
Вот он, первый признак! Дети прекрасно знают, что их отец, то есть я, любит закладывать за воротник и делает это регулярно. Я тоже, наверное, любил до того как потерял память. Это теперь ненавижу. Следовательно, эта черта, характеризующая меня как личность, совпадает с особенностью предшественника. То есть мы оба — я и их отец — любили это дело. Попробуем подтвердить остальные пункты, чтобы удостовериться окончательно.
Жена прошла в спальню, достала из шкафа мужскую одежду: рубашку, брюки, трусы.
— На! — сказала она и протянула все это мне. — Иди в ванную, переоденься.
Я взял одежду и стал нерешительно оглядываться, не зная, куда мне идти. Я же здесь в первый раз. Вернее, в первый раз после потери памяти. Наверное, до этого знаменательного события я бывал здесь неоднократно, поскольку тут живет моя семья. Но с того самого утра я уже не помнил таких мелких деталей своей квартиры, как ванная и туалет. Их местонахождение для меня оставалось загадкой.
— Совсем допился! — сделала заключение жена и кивнула в сторону кухни.
Я двинулся в указанном направлении и действительно набрел на две двери, одна из которых вела в ванную. В ванной я скинул свой грязный костюмчик на пол и остался гол, как сокол. Надел трусы, рубашку и брюки, выданные мне женой. Мне, конечно, хотелось встать под душ, но для этого сейчас было не время и не место. Только что на моих глазах, можно сказать, произошло решающее событие в моей жизни — я вновь обрел семью, встретил жену и родных детей. Я порылся в карманах моих старых брюк, выудил оттуда ключ и сунул его в новые штаны. Он мне еще пригодится. Я еще доберусь до той самой двери, к которой этот ключ подойдет. Это единственный предмет, связывающий меня с моим прошлым. Ведь во время моего недавнего плавания поздравительная открытка безнадежно размокла, и ее пришлось выбросить.
Я посмотрел на себя в зеркало. И почувствовал легкий приступ отвращения. Такой жуткой физиономии я еще никогда в зеркале не видел. Во всяком случае, за последние три дня. Под моим левым глазом красовался синяк, небритое лицо было все сплошь в кровоподтеках и ссадинах, на лбу темнели остатки шишки. Грязные волосы торчали во все стороны. И как это меня обходят стороной менты? Почему до сих пор не забрали и не посадили в кутузку только за один мой вид? Наверное, все никак не могут поймать своего Лохмача. И еще меня поразило то, что ни жена, ни дети ничуть не удивились моему облику. По-видимому, отец этих детей, то есть я, регулярно находился в таком виде.
Я умыл с мылом лицо, причесался чьей-то расческой, побрился чьим-то, по всей видимости, моим, бритвенным станком. И стал немного походить на приличного человека. Хотя с фингалом под глазом под приличного косить как-то не с руки!
Затем выглянул в коридор и увидел сына, который торчал рядом с дверью. После того, как я нашелся, он не отходил от меня ни на шаг. Я поманил его пальцем.
— Эй! Ну-ка, поди сюда!
Мальчик с готовностью забежал ко мне в ванную. Я прикрыл дверь, чтобы жена не слышала допроса, который я собирался учинить родному сыну. А вопросы были не шуточные. Хотя я и пытался придать им шуточный характер.
— Тебя как зовут? — для начала спросил я.
— Меня? — удивился он. — Витька! Не знаешь, что ли?
Я взял его под мышки и приподнял на уровень глаз. Он лукаво смотрел мне прямо в глаза, улыбаясь загадочной улыбкой. Видно, посчитал все это началом какой-то игры. Не принимать же всерьез такие вопросы от родного отца!
— Ух, какой ты молодец, Витька! — похвалил я. — Хочешь, я еще что-нибудь у тебя спрошу?
— Валяй! — разрешил он.
— Как нашу маму зовут?
— Маму зовут мама, — серьезно сообщил мне ребенок. Наверное, игра показалась ему малоинтересной. Вопросы были детскими даже для него.
— Это понятно. А по имени как?
Мальчик зевнул. Время позднее, а тут пристают с дурацкими вопросами!
— Слушай, пап, ты больше не пей, ладно!
Устами ребенка глаголет истина. Когда вспомню свое имя и фамилию, больше в рот не возьму!
— Последний раз. Обещаю. Это я новую игру придумал. В имена.
— Нина ее зовут, — сообщил Витька. — Но ты всегда говоришь — Нинок. Мама обижается.
— Больше не буду. Клянусь! — пообещал я и поставил его на пол. — Но теперь отгадай главную загадку, которую я для тебя придумал. Отгадаешь?
— Спрашиваешь!
— Ну, давай, приготовься!
— Не тяни резину! — сказал он. — Я спать хочу!
Я собрался с духом. Все-таки ответственное это дело — вспоминать. Если он назовет мне то же имя, которое назвала жена, значит, она не ошиблась. Ведь двое ошибиться не могут. А если назовет другое? Об этом даже не хотелось думать.
— Как меня зовут, знаешь?
Мальчик махнул ручонкой и отвернулся.
— Не загадка, а фигня какая-то! Сам должен знать, не маленький.
— Мы же играем! — виновато объяснил я.
— А получше игру не мог придумать!
— Ну, давай начнем с этого! — предложил я, потому как именно с этого вопроса я свою личную игру начал. Да вот все никак выиграть не могу. Может, в эту игру вообще выиграть нельзя? Играешь, играешь всю жизнь, а выигрыша все нет. Может, потому что я правил не знаю. А кто знает?
— Григорий Петрович тебя зовут, — сказали уста младенца. — Понял?
Значит, и этот меня узнал. Ребенок не может врать. Нет, врать-то они все мастера, но когда их спрашивают серьезно, они говорят правду. Вот тебе и имя — Григорий Петрович. Обычное имя, хорошее, можно сказать, имя. Правда, не совсем то, что я хотел. Честно говоря, хотелось что-нибудь покрасивше. Ну да ладно, сойдет и это! Выбирать не приходится. Хорошо бы еще и фамилию узнать. Но это потом. А то сразу такие перегрузки для нервной системы!
Я услышал, как моя жена позвала меня за стол. Беспокоится, что я голодный.
Я взял Витьку за руку, и мы вместе с ним пошли на кухню.
На столе стояла тарелка с жареной картошкой. Давно мечтал о таком изумительном блюде! А то все водка, закуска, водка, закуска! Хочется простой домашней пищи. Вот еще одно доказательство того, что я дома. Жена знает, какое мое любимое блюдо, и поэтому приготовила именно его. Нет, по всем признакам я попал туда, куда надо. Домой!
Пока я ел, жена и дети пристально смотрели на меня, не отрываясь. Я почувствовал себя неловко. Странно, вроде моя жена и мои дети, а неловко. Причем, я чувствовал, что жена совсем не радуется моему появлению. Вернее, конечно, радуется, но при этом дышит злобой из-за того, что я пропадал неизвестно где, а ей пришлось так страдать. Я видел эту злобу на ее лице.
— Загуляли мы, понимаешь, — начал объяснять я виноватым тоном. — Пили много. Я поэтому домой не поехал. Проснулся наутро, ничего не помню. Где я, кто я? Даже телефон забыл! Хожу и никак не могу наш дом найти…
— Мама говорила: «Не пей!» — наставительно сказала девочка.
— Ну вот, видишь, дочка, надо было маму слушать, — согласился я.
— Эх, если бы ты всегда маму слушал, — вздохнул Витька, — у тебя бы память не отшибло!
Вот тут он абсолютно прав. Женщины ведь плохого не посоветуют.
— Ну ладно, идите спать, поздно уже, — сказала моя жена и подняла детей из-за стола.
Они полюбовались на меня в последний раз и ушли в свою комнату. Мы замолчали. Я не знал, о чем с ней говорить. Наши общие интересы ограничивались ужином. Я даже не представлял, чем занимается моя жена и что ей интересно. Вот разве тем, о чем рассказывают по ящику.
На холодильнике работал маленький черно-белый телевизор. Что-то бормотал диктор, промелькнула реклама какой-то съедобной дряни, так что даже трудно было понять, какой именно, и начались криминальные новости недели. Сначала рассказали про аварии на дорогах, потом приступили к убийствам.
— На этой неделе, — рассказывал ведущий. — В подъезде своего дома убит директор одной торговой фирмы, которую мы намеренно не называем, чтобы ее не рекламировать, Игорь Курицын. Он был застрелен из пистолета системы «Макаров» двумя выстрелами в грудь. Третий выстрел в голову был контрольный. Как утверждают свидетели, стрелял молодой человек, являющийся киллером. Ясно, что директора заказали и это убийство связано с его бизнесом. Но оперативники считают эту версию маловероятной, так как пока не найдены веские доказательства.