«Созрел!» – заглянув в опустевшие глаза Мамона и гнусно торжествуя, подумал Крыло и приглашающе махнул рукой подручным. Ссученные подхватили Векшина под мышки, подтащили к двери, окунули лицом в парашу и спустили с бывшего вора штаны. Мамон не сопротивлялся.
15 декабря
Камера № 66
6 часов 15 минут утра
Вплоть до утра козлы по очереди глумились над сломленным Векшиным. В подробности вдаваться не стану, поскольку на дух не выношу порнуху и уж тем паче половые извращения!
В камере воняло потом, кровью, растревоженным содержимым параши... Пока одни ссученные «трудились» над несчастным Мамоном, другие покуривали анашу и периодически вступали в агрессивные перепалки то из-за наркотика, то из-за места в очереди. Суетливый «шестерка» Вася Клюйков даже получил по скуле от Удугова:
– Нэ лэзь впэред старших, щэнок!..
– Однако время! – в шесть утра сипло сказал Михаил Лимонов. – С минуты на минуту за ним придут! Юрий!
– Отбой! – покосившись на часы и удостоверившись в правильности заявления Михаила, скомандовал Крыло.
Иннокентия Ивановича оставили в покое. Лежащий около параши, бывший вор в законе производил удручающее впечатление: замершее в неестественной позе скрюченное, испоганенное тело, распухшее от побоев, перемазанное экскрементами лицо, стеклянный взгляд безумца... Пресс-хатовцы лениво переговаривались, с удовольствием вспоминая подробности ночной вакханалии.
– Ах, вах, ха-ра-шо! – сыто урчал Шамиль Удугов.
– Прекрасно порезвились! – сально хихикая, вторил ему Василий Клюйков.
Николай Суидзе, похабно причмокивая толстыми ярко-розовыми губами, словно наевшийся вурдалак, набивал пустую «беломорину» перемешанной с табаком анашой.
– Здорово ты просчитал психологию пассажира[26]. Буквально от «а» до «я»! – верноподданнически тараща выпуклые воловьи глаза и с хрустом почесывая небритые щеки, говорил Крылову Лимонов. Пресс-хатовский пахан расслабленно возлежал на шконке и самодовольно ухмылялся...
Вскоре дверь распахнулась. На пороге возникли два дюжих вертухая – прапорщики Геннадий Яковлев и Павел Барсуков.
– Забирайте свежеиспеченную «девочку», – фамильярно обратился к ним Крылов. – Заказ гражданина майора полностью выполнен. Хе-хе!
На лице Яковлева, до глубины души презиравшего ссученных, появилась брезгливая гримаса.
– Встать, дерьмо собачье, когда разговариваешь с надзирателем! – сквозь зубы процедил он. – Порядок, сука, забыл? Так я те живо напомню! – Геннадий многообещающе положил ладонь на подведенную к поясу резиновую дубинку. Крылов поспешно вскочил. Весь апломб козлиного главаря бесследно улетучился. Поджилки Юрия предательски затряслись. Грубо вылепленная противная физиономия посерела и покрылась мелкими бисеринками пота. Крылов боялся до желудочных колик малейшего проявления немилости со стороны любых тюремных властей. Пусть даже простых прапорщиков.
– Прости-и-ите, гражданин начальник! – испуганно проблеял он.
«Перетянуть бы гниду разок-другой дубинкой по гнусной харе! – мечтательно подумал Яковлев. – Чтоб кровью, падла, умылся! Да жаль, нельзя! Любимчик Афанасьева, в рот ему дышло!»
Барсуков, сохраняя невозмутимое спокойствие, легонько толкнул ногой Мамона:
– Вставай, пора уходить!
Векшин, шатаясь, поднялся.
– Летающая тарелка давно приземлилась? – мертвым голосом осведомился он. – Меня ждет братва из созвездия Альфа Центавра. Общий сходняк назначен на планете Сириус. Опаздывать не годится, а то вселенская катастрофа разразится.
Прапорщики переглянулись.
– Рехнулся урка! – шепнул Яковлев на ухо Барсукову. – Голову на отсечение даю!
– Может, косит? – усомнился Павел.
– Нет. Точно спятил! Посмотри ему в глаза!
– Да, Гена, ты прав! – немного поразмыслив, согласился Барсуков. – Но для экс-вора это, пожалуй, наилучший выход. По крайней мере не понимает, в когоего превратили!
– Тарелка приземлилась пять минут назад. Тебя, Иннокентий, дожидается. Пойдем быстрее, скоро старт, – с плохо скрытой жалостью сказал Векшину Яковлев.
– Идем, идем! – обрадовался сумасшедший и, заплетаясь ногами, первым вышел в коридор. Надзиратели последовали за ним. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась.
– Борзеют менты проклятые! – благоразумно дождавшись, пока вертухаи удалятся на приличное расстояние, злобно гавкнул Крыло. – Ненавижу тварей легавых! Живьем бы зажарил всех до единого!
– Ты ж, Юра, сам на них пашешь! – сдуру ляпнул не блещущий интеллектом Клюка. – И мы... – Развить мысль Василий не успел.
Разъяренный пахан с размаху заехал молодому мужеложнику в челюсть. Пролетев без малого три метра, Клюйков приземлился задом прямехонько на парашу. Придурковатый Джигит согнулся в неистовом припадке хохота. Остальные члены ссученной кодлы наперебой вторили Удугову.
– Мастерский удар, – отсмеявшись сколько положено, льстиво заметил Лимонов. – Мяч угодил точно в сетку! Ты, Юра, натуральный чемпион! Высшая лига, однако!
Гнев падкого на лесть Крылова постепенно сошел на нет.
– Курнем травки на сон грядущий, – милостиво усмехнувшись, предложил он. – Вечером предстоит уделать Лорда. Задачка не из простых. Надо успеть хорошенько выспаться!
– Однако, верно, – подхалимски лыбясь, поддержал заслуженного прессовщика Михаил. – Шеф, как всегда, прав!!!
– Ладно, чмырь, слазь с параши! – затянувшись косяком, позвал мало-мальски очухавшегося Клюку Крылов. – Черт с тобой, молокосос! На первый раз прощаю!
Вжав голову в плечи, Василий робко подковылял к столу...
21 час 55 минут
Олег Арсеньев по прозвищу Лорд – поджарый, средних лет мужчина с мужественным волевым лицом и глубоко раздвоенным подбородком – шел в пресс-хату внешне спокойно, не заставляя надзирателей выкручивать себе руки. Берег силы для жестокой, последней в жизни схватки. Вместе с тем душа Олега стонала в отчаянии. «Афанасьев, пидор мокрожопый! – в волчьей тоске думал Лорд. – Сжил-таки со свету, крысеныш помойный! Расстарался, урод! Или нет, скорее Фелицина работа! Опасается бунта в «крытой», а потому хочет изначально обезглавить братву! Мамона ссученные вчера опустили. Бедняга конкретно сошел с ума. Наверное, в психушку поедет... Теперь решили взяться за меня... Ну ничего, выкидыши свинячьи! Живым не возьмете! Не надейтесь, б...и[27]! Зубами вас буду рвать, пока не сдохну! Эх, жаль, отмахнуться нечем! Заточку[28] вертухаи отобрали!
В пресс-хате Арсеньева уже ждали. Едва закрылась дверь, козлиная стая без предисловий бросилась на Олега. Как и предвидел козлиный пахан, Лорд оказал отчаянное сопротивление. В запале вырвавшегося вперед Удугова он молниеносно хлестнул обратной стороной ладони по глазам и, ухватив за воротник тюремной робы, резко притянул к себе, впечатав чеченца лбом в обитую железом дверь. Приглушенно ахнув, Джигит упал на колени. Клюйкова Олег на секунду «обезручил», содрав куртку с плеч до локтей, и жестоким ударом головы в морду отбросил мужеложника назад. Но, к сожалению, силы были слишком неравны. Арсеньева задавили массой. Подкравшийся сбоку Лимонов ловко набросил на него одеяло. Ссученные повалили Лорда на пол и, яростно воя, принялись избивать: топтали ногами, с разбегу прыгали на туловище, на лицо. Тем не менее Олег не сдавался. Из положения лежа он ухитрился достать Суидзе пяткой в пах. Шашлык пронзительно заверещал. Бешенство козлов достигло апогея. В ход пошли табуретки. В результате, когда они наконец, утомившись, отступили, Лорд представлял собой сплошное кровавое месиво: с переломанными костями, разбитой головой и бесформенной кашей на месте лица. Из черного провала рта, лишенного зубов, пузырясь, текла кровь. Олег умирал. Это было ясно с первого взгляда. Живыми оставалась лишь темно-синие напоенные ненавистью глаза.
– Вы все трупы! – неожиданно отчетливо произнес умирающий. – И смерть ваша будет страшна! Попомните мои слова! Суки!!!
– И-и-и! – дико взвизгнул Суидзе, табуреткой раскроив Арсеньеву череп. Тело Лорда, дернувшись, застыло.