Когда виды на будущие урожаи окончательно сформировались, я занялся исследованием останков погоревшей деревни. Надежды найти там что-то не сгоревшее совершенно не оправдались — похоже, у крестьян просто не водилось в хозяйстве гвоздей или чего-то другого, что нельзя было погорельцам собрать и утащить с собой. Но меня вдохновил тот факт, что бывший помещичий дом, стоящий слегка на отшибе, но от пожара все же не спасшийся, был выстроен на каменном фундаменте. Подвалы, конечно, были засыпаны обгоревшими палками и прочим мусором, но сам фундамент особо не пострадал, что навевало радужные мечты.
А еще мечты навевало то, что мужики с моего разрешения слегка проредили окрестные леса и успели выстроить две избушки. Совсем уж хреновых, даже если сравнивать с тем убожеством, которое стояло в Свиньино — но мужики объяснили, что просто хорошие бревна летом из лесу не притащить, так что они их уже нарубили, но притащат по снегу в санях, а нормальные избы следующим летом уже поставят. А в этих лишь одну зиму перезимуют, что проблем не создаст: кроме бревен лесорубы нарубили еще и кучу других палок (тех же веток со срубленных деревьев), которыми можно всю зиму хоть пять таких изб топить.
Ну, как хотят. Я же изготовил из обломанного у рукоятки французского палаша неплохую пилу-ножовку, мужики напилили немножко досок, из которых сколотил (железными, собственноручно скованными гвоздями!) короба. Этим я начал заниматься после того, как поинтересовался (причем случайно) у мужиков, откуда Гаврила руду к кузне приволок.
— Вестимо откуда, у него тут дудок с дюжину нарыто было. Я еще мальцом был, помогал ему дудки рыть, вон та — Аким показал пальцем на какую-то кучу земли, едва видневшуюся за деревьями, — зело богатая была, там руды этой аршина на два было…
Осмотр кучи показал, что среди земли довольно много каких-то камней, по виду напоминавших известняк.
— Так это известь и есть, — уточнил уже Авдей, — тут где не копни, через сажень-другую такого камня завались. Только камень тот плохой, мелкий очень.
Мелкий-не мелкий, а обжечь такой даже проще будет, ведь его дробить специально не требуется. Так что мужики снова начали рыть землю, пилить доски (из которых сколотили ящик, в котором известь гасилась), а я, пользуясь этой известью, начал на расчищенном фундаменте возводить «барские хоромы». За особой красотой не гнался, мне бы зиму в них пересидеть — а землебитные стены довольно теплые. И домик землебитный зимой теплым будет — особенно если в нем печку поставить.
Но вот насчет печки у меня поначалу были некоторые сомнения — потому что знакомых по фильмам «печей на пепелищах» я не увидел. Но мужики быстро объяснили, что кирпич с печей давно уже разобрали и перетащили в Свиньино, но это не страшно потому что они еще кирпича наделают. Глины-то вокруг полно!
Дом у меня получился замечательным. Две довольно больших комнаты (примерно на треть фундамента старого дома), окна (без стекол, но с двойными ставнями), дверь с тамбуром. Еще с мужиками я все же сделал какое-то подобие крыши над фундаментом, так что в подвале появилось приличное место для хранения собранного урожая. Хороший мужик этот Пустовойт, из пары стаканов его семечек получилось двадцать пять больших ведер урожая. Если считать все народонаселение Павловки, то не очень-то и дофига, но за лето бабы грибов насушили немеряно, опять же репу какую-то они сами посеяли, а уж сколько выросло тыкв! Не сказать, что тыквы я любил, но с голодухи и не такое сожрешь.
Так что по всему выходило, что зимой мне будет сытно и относительно комфортно — но с комфортом все же не сложилось, особенно с духовным. Аким попросил меня попа пригласить, чтобы обвенчать его с бабой по имени Марфа. Так как у меня знакомых попов не водилось, я отправил его с этим вопросом к соседу, и спустя где-то неделю тот сам приехал вместе с искомым служителем культа. И я случайно услышал, что он попику говорил: