— А если власть твоя будет, её, думаешь, в сухих штанах бояться будут? Студентов-бузотеров кто в Сибирь на стройки прямо из аудиторий забирает? Полицию студентики эти камнями, бывает, закидывают, а твоих милиционеров они слушаются как щенки дрессировщика…
— Студентов я же не на каторгу забираю, а отправляю на излечение. Физическое — труд на свежем воздухе здоровья изрядно добавляет, и ментальное — пусть сами посмотрят, как я… как государство народ угнетает и как правильно жизнь народу облегчать надо.
— Так не все излечиваются, я слышал…
— Мы все под богом ходим, и студенты тут не исключение. Но убогих и скорбных на голову я вылечить не могу, так что…
— Злой ты, Павлов. Я тебя за злобу твою осуждаю… где-то в глубине души. Но раз уж господь не дал мне силы с тобой бороться, то давай вот что обсудим: внучка моя Александра, девчонка хитрожопая, пока отец в Бухарестах губернаторствует, ко мне за благословлением пришла. Вот скажи мне, Алексей Никитич — он такая же сволочь, как и ты, или все же человек достойный?
— Если за Державу постоять, то, пожалуй, в меня пошел.
— Понял. Сашка-то согласен с выбором дочери — я его уже спросил, по твоему телеграфу — но от меня ответа ждет. Свадьбу сын твой где устраивать собирается, не знаешь?
— Уж не в Бухаресте точно.
— Слушай, ты все же уговори сына в Москве венчаться, все же царской внучке в Одоеве это делать не солидно. Договорились? А насчет канала — ты это сам решай, а если тебе подпись где поставить нужно будет, то я подпишу конечно. Свалился же ты мне на голову, рука писать устает, твои прожекты утверждая. Но во славу Державы можно, конечно, и постараться… Так что ты тоже старайся, а мы — и я, и дети мои, и внуки — чем сможем поможем. И не только подписями, ты осознаешь это?
— Я постараюсь… осознать. А там — как уж получится.
— Я тебе говорил уже, что ты наглец? Ах да… иди, на свадьбе встретимся.
Эпилог
В котором все заканчивается, но на самом деле только начинается.
Все же восемьдесят пять лет — это совсем не восемнадцать. Однако когда есть чем заняться, то мысли о старости куда-то уходят, просто шило в задницу как-то почувствительнее колет. Так что я, отметив юбилей в кругу семьи, уже через неделю оказался в небольшом южном городишке, возле которого как раз начал работать новый рудник, на котором добывался ценнейший марганец. То есть рудник все же довольно далеко от городка располагался, но внук мой, Владимир Алексеевич, сказал, что в этом городке есть небольшой ресторанчик, в котором имеет смысл пообедать хотя бы раз в жизни. Сам он сюда с рудника мотался чуть ли не каждый рабочий день, а мать его (которая до сих пор называла Алёну не иначе, как «тетя-бяка» — или, скорее, тетя Бяка — помня очень болезненные уколы пенициллина в задницу, и которая её же буквально боготворила) вообще дом себе в городке выстроила. Не навсегда, на пару лет, пока Вовка не наладит работу рудника — но царская дочь может себе и такой каприз позволить.
Ну не знаю, Алёна вкуснее все же готовила, однако обед меня сильно не разочаровал. Вдобавок в городке уже два года как заработал аэропорт, так что и домой вернуться проблемой не будет. Но оказалось, что на аэродроме кончился высокооктановый авиационный бензин и привезти его должны не раньше полудня, так что я решил просто погулять по красивому городку.
Погулял немножко по незнакомым улицам, сел на лавочку в миниатюрном парке, засаженном китайской глицинией и задумался «о вечном». Не в том смысле, а про то, что успел сделать и что еще сделать было бы неплохо. А натворить полезного для Державы я все же довольно много успел…
В шестьдесят первом году, точно по расписанию, началась в США война между Севером и Югом. А я — вопреки желанию тогдашнего министра иностранных дел — решил поддержать южан. И поддержал, причем так, что война уже зимой шестьдесят второго года закончилась, в результате чего там появилось две страны. То есть из США получилось две страны, а Россия там изрядно землями приросла: Дакоту целиком мы присоединили, Небраску и Канзас, а так же «индейские территории», на которых впоследствии образовался штат Оклахома. Не удержался я, так что «хлеборобы Оклахомщины» стали суровой действительностью.