— Вот умеете вы уговаривать, — усмехнулся германец. — Курфюрст намечает постройку дороги из Берлина в Дрезден, и там потребуется минимум восемь паровозов, то есть первые два вы получите уже через год. Однако позвольте задать вопрос: сейчас британцы и австрийцы на существующих дорогах используют рельсы длиной пятнадцать футов, а в Баварии вы ставили рельсы длиной почти шестьдесят пять…
— По двадцать метров. Ровно по двадцать метров, пятьдесят рельс на километр. Я же говорю, так считать удобнее.
— У меня второй вопрос касается продажи лицензии на изготовление подобных рельсов.
— Не вопрос, лицензия вам обойдется всего-то в пятьдесят тысяч рублей золотом. Но вы можете просто выкинуть это золото в море, потому что сама по себе лицензия вам ничего не даст: у вас нет нужных технологий. Так что я лучше предложу всего за сто сорок тысяч поставить вам прокатный стан, который сможет катать такие рельсы, на это уйдет примерно год. Причем заранее предупреждаю: мы не будет нести никакой ответственности по обеспечению этого стана металлом, пусть сталь уже саксонские металлурги поставляют.
— А не велика ли цена за прокатный стан? — попытался возмутиться немец. Оно и понятно, нынешние станы занимали площадь в три квадратных метра и приводились в действие относительно небольшими водяными колесами.
— Вы пока просто не понимаете, что это такое, я имею в виду рельсовый стан. Лучше я вам его покажу, мы можем быстренько съездить в Липецк и посмотреть своими глазами. Потом, я думаю, вы поймете, что я всего лишь следую просьбе русского императора и предлагаю вам самые выгодные условия, то есть поставки по себестоимости — ровно так же, как мы оговорили про поставки в Россию паровозов. Сейчас одиннадцать часов утра, в шесть вечера вы всё сами увидите и мы продолжим разговор.
Разговор продолжился на следующее утро, но он получился очень коротким:
— Я полностью с вами согласен в том, что цену вы назвали более чем скромную. Но, боюсь, сейчас я не готов даже говорить о сделке: я не знаю, можно ли в Саксонии или Пруссии заготавливать стальные балки весом по две тысячи фунтов. Боюсь, что вы правы: у нас нет нужных технологий. Тогда задам еще один вопрос: а вы можете поставлять нам готовые рельсы?
Германец про ширину колеи не просто так спросил. Однако спросил он вовсе не то, о чем я подумал. То есть не совсем то, однако ответ мой его полностью удовлетворил. Вообще-то вопрос про ширину железнодорожной колеи будоражил умы непричастных граждан моего прошлого будущего уже который век, в особенности отечественные ширнармассы волновал вопрос «почему в России колея шире». А такие же массы, но зарубежные, волновал вопрос, а почему именно «четыре фута восемь с половиной дюймов». Ведь нормальному человеку трудно себе представить, что другой нормальный человек — скажем, тот же Стефенсон, придумывая стефенсоновскую колею, прикидывает: «Нет, четыре фута и просто восемь дюймов как-то несолидно, пусть будет восемь с половиной». Поэтому появляются теории о том, что это ширина колеи еще римской колесницы, или даже ширина задницы римской лошади… Но правда — она проста, хотя и может вызвать шок в неокрепших умах: русская колея — это ровно пять футов, число, которое запомнить просто. А стефенсоновская колея — тоже ровно пять футов. Но американские южане, которые первыми стали использовать «русскую колею», считали футы между внутренними частями головки рельса, а британец — между наружными. Сейчас это трудно понять, глядя на рельсы современные — но тогдашние были да, именно такими тонкими. А вот мои даже Р-35 были уже заметно толще, и вопрос про колею был на самом деле вопросом о том, где на колесах будет реборда: снаружи или внутри. Или вообще посередине…
В принципе, поставлять рельсы в Германию было бы выгодно — но при условии, что в Германии можно было бы что-то приличное купить. А купить там можно было мало что: скотина породистая, кое-какая руда, самим немцам сейчас совершенно ненужная, а потому дешевая — но на это-то много денег и не требуется. С другой стороны, постройка там железных дорог стала бы невероятно эффективной рекламой моих заводов — а деньги, если они не бумажные, а металлические, можно и в других местах потратить. С третьей стороны…
Рельсы в Германию все равно пришлось продавать. Потому что валюта — это валюта, и за нее действительно много чего купить можно. За рубли серебряные или золотые тоже можно, но это обойдется заметно дороже: банки за обмен комиссию просто безбожную драли. А те же французы, британцы и бельгийцы за германские деньги и без обмена валюты были готовы торговать.