В строгом смысле слова его книгу нельзя считать учебным пособием, однако содержащиеся в ней обширные сведения о приемах сценических фокусов привлекут как любителей, так и профессионалов – всех, кому интересен опыт выдающегося мастера иллюзионного жанра.
Забавно, что среди моих предков оказался иллюзионист, только мне от этого было ни жарко, ни холодно. Фокусы, в особенности карточные, да и многие другие, навевают на меня тоску. По телевидению нередко показывают грандиозные шоу, но меня никогда не тянуло узнать, как достигаются все эти эффекты. Помню, кто-то при мне высказал такую мысль: чем ревностнее охраняет фокусник свои секреты, тем тривиальнее оказывается их сущность.
В книгу Альфреда Бордена входила пространная глава о карточных фокусах; в другой главе, такой же затянутой, говорилось о фокусах с папиросами и монетами. Все это сопровождалось инструкциями и пояснительными схемами. Последняя глава посвящалась сценическим трюкам; на многочисленных рисунках были изображены кабинеты с потайными отсеками, ящики с двойным дном, столы с подъемным механизмом, спрятанным за кулисами, и прочий реквизит. Я бегло пролистал несколько десятков страниц.
В первой половине книги иллюстраций не было вообще: там излагались подробности жизни автора и общие сведения о жанре иллюзии. Эта часть начиналась так:
Начато в 1901 году.
Мое имя – мое настоящее имя – Альфред Борден. История моей жизни – это история тайн, на которых зиждется моя жизнь. На этих страницах они будут описаны в первый и последний раз; другой рукописи не существует.
Я появился на свет восьмого дня мая месяца 1856 года в приморском городе Гастингсе, рос крепышом и непоседой. Отец мой был известным на всю округу бондарем и колесных дел мастером. Наш дом…
На мгновение я вообразил, как автор этой книги садится писать мемуары. Почему-то мне виделся темноволосый неулыбчивый бородач, который, слегка ссутулившись и нацепив на нос узкие очки, зажигает у локтя яркую настольную лампу. Все домашние удаляются в благоговейном молчании, чтобы хозяин мог без помех взяться за перо. Скорее всего, эта картина не имела ничего общего с действительностью, но перечеркнуть наши стереотипные представления о предках довольно трудно.
Потом я задумался о степени нашего родства. Если я прямой потомок Альфреда Бордена, то он, вероятно, приходился мне прадедом, а то и прапрадедом. Учитывая, что он родился в 1856 году, во время написания этой книги ему было лет сорок пять; стало быть, моему отцу он едва ли приходился отцом – вероятно, их разделяло не одно поколение.
Предисловие было написано практически в том же духе, что и авторский текст; оно изобиловало длинными экскурсами в историю создания книги. Как выяснилось, в основе повествования лежали дневниковые записи Бордена, не предназначавшиеся для публикации. Колдердейл существенно расширил эти заметки, добавил разъяснения непонятных мест и ввел описания большинства трюков. Дополнительных сведений о жизни Бордена в предисловии не оказалось, но я рассчитывал найти их в тексте книги.
Впрочем, вряд ли из этого опуса можно было почерпнуть сведения о моем брате. А никто другой из кровных родственников меня не интересовал.
Эти размышления очень скоро были прерваны писком моего мобильного телефона. Я ответил почти мгновенно, чтобы не раздражать других пассажиров. Звонила Соня, секретарша моего редактора. Не иначе как сам Лен Уикем и велел ей набрать номер – удостовериться, что я уже в дороге.
– Энди, с машиной планы поменялись, – проворковала Соня. – Тормоза отказали. Эрик Ламберт отогнал ее в автосервис.
Она продиктовала мне адрес станции техобслуживания. Понадеявшись на этот рыдван – видавший виды «форд», вечно требующий ремонта, – я не поехал в Шеффилд на своем собственном автомобиле. Лен ни за что не утвердил бы мои расходы при наличии служебной машины.
– Больше дядюшка ничего не хочет мне передать?
– Например?
– Отбоя тревоги не было?
– Нет.
– А что говорят правоохранительные органы?
– Пришел факс из тюрьмы штата Калифорния. Франклин как сидел, так и сидит.