Возможно, телевизоры специально убрали? Спросить не у кого: Мроев укатил в цивилизованные края готовить следующий этап экспедиции, а охранники ни на какие вопросы не отвечали. Могло создаться впечатление, что они немые, если бы не короткие фразы на корейском, которыми стражи изредка перебрасывались между собой. Увы, этого языка никто в отряде не знал.
Лишённый связи с внешним миром коттедж словно потерялся во времени. Сколько лет прошло после нулевого дня? Полтора десятка, как в его родном Придонье? Или две с половиной сотни, как в таинственном Нууке? Неизменное перламутровое свечение создавало иллюзию, что время замерло. Его отсветы перекрашивали пихты и ели, ложились на каменные макушки гор, виднеющиеся за кронами, разноцветной рябью бежали по поверхности озера. На пятый день заточения Илья спустился-таки по тропинке, ведущей туда. И обнаружил, что не один он здесь гуляет. На валунах у самого берега лежали синий халат с вышитыми на спине красными драконами, махровое полотенце и спортивное трико. Трико он узнал.
— Эй, господин проводник, присоединяйся! — тут же донеслось из озера.
— Как водичка? — поинтересовался Лазаренко. — Не холодная?
— В меру. Освежает и бодрит, как раз то, что требуется. Ныряй!
— Как-нибудь в другой раз. Я плавки не взял.
— Я тоже!
Хелен перевернулась на спину, поплыла, широко загребая руками. Купальника на ней действительно не было. Бледное тело просвечивало сквозь прозрачно-перламутровую воду озера, притягивало взгляд. Она это делает нарочно? Илья подумал, что правильнее было бы не пялиться на женщину, а отвернуться. Но после Абердина это выглядело бы нарочитым ханжеством.
— Она красивая, правда? — вдруг прозвучало сзади.
Илья резко обернулся. Он не слышал, когда Лаугесен спустился по тропинке. Парнишка и не думал смущаться, смотрел на купальщицу и улыбался. Это не выглядело постыдным, предосудительным. Так не подглядывают. Так любуются творениями Рембрандта и Рафаэля.
— Хелен! — Виктор наконец окликнул женщину. — Господин Мроев приехал, привёз аппарат.
Пресс-секретарь поспешила к берегу. Не обращая внимания на мужчин, вышла из воды, подхватила полотенце, обтёрлась, накинула халат. Запахнулась, завязала поясок, пошла к коттеджу. Босиком, — отметил Илья. Не боится поранить ногу об острый камешек. Впрочем, она, кажется, ничего не боится.
Он хотел идти следом, но Лаугесен задержал вопросом:
— Илья, ты давно знаком с Мроевым. Скажи, ты ему полностью доверяешь?
Лазаренко помедлил, колеблясь. Затем качнул головой.
— Нет.
Лаугесен пытливо посмотрел на него. Улыбнулся.
Она пришла тем же вечером. Илья лежал в постели, но лампу на тумбочке ещё не выключил, когда дверь без стука приоткрылась.
— Ты не спишь?
Хелен скользнула в комнату, подошла к кровати, присела. На ней был всё тот же халат с драконами, стянутый пояском.
— И мне не спится, — призналась Хелен. — Если сейчас лягу, то снова буду полночи слоников считать.
— Твой метаболизм слишком быстр для этой зоны, увеличь дозу адаптина. Туллейцы уже очухались, нет нужды контролировать каждый их шаг. Расслабься и позволь организму начать перестройку.
— Да знаю я, знаю, не первый раз спускаюсь в шестую. В этих ощущениях есть своя прелесть: непреходящее возбуждение, выбросы адреналина и эстрогенов... Желания становятся сильными, как в юности.
Губы её изогнулись лукаво. Она взяла руку Ильи, провела пальцем по тыльной стороне кисти. Прикосновение словно передало вибрацию, исходящую от тела женщины, заставило напрячься. Кровь быстрее потекла по жилам, прилила к ушам и щекам. Стало жарко.
Илья высвободил руку, спрятал под одеяло. Предупредил, стараясь не выдать нарастающее возбуждение хрипотой в голосе:
— От секса в первые дни лучше воздержаться. Это не полезно для организма.
— Путешествие к нулевой точке тоже «не полезно для организма». И чревато всяческими опасностями. Что касается меня, то времени для адаптации будет вдоволь. Даже если условия окажутся сверхблагоприятными и для вас плавание займёт всего месяц, для меня пройдут годы.