— Я не знал об этом, — помрачнел Тиорин. — Помню, сразу после победы ко мне пошли с поздравлениями. Толпой навалились… Каждый пытался всучить донос на соседа, как тот себя вел во время правления узурпатора. Я посчитал, что это обычная мышиная возня, которая всегда будет существовать возле трона. Те, кто по уши завяз в дерьме, пытались покинуть планету. Никаких денег не жалели. Нам удалось взять их почти всех. Но я не думал, что сознательных противников нашей семьи было так много.
— Будущее покажет, — сделал замечание Тигрид Дзен. — Если на планете все пойдет хорошо, то оппозиции не на кого будет опереться.
— Простите, господа, — подал голос Тхарл. — Мне кое-что непонятно. Каким образом гибель главного Бельзуека повлияла на всех остальных его напарников? Они все словно в коме оказались.
Спартак повернулся к нему.
— Помнишь, еще в Пенуире я говорил, что Бельзуек свихнулся, однако не до такой степени, чтобы не понимать, какую опасность представляют для него такие же, как он, особи.
Тхарл кивнул.
— По этой причине все дубликаты производились таким образом, что, оставаясь его подлинными сущностями, они тем не менее включались в некую иерархию, в которой решающее слово оставалось за ним. Телепатическая связь между ними была очень крепкая, поэтому, когда центральное существо погибло, все остальные сразу были парализованы. Они все еще продолжали функционировать на физиологическом уровне, но сознательная деятельность для них была исключена.
Тхарл поблагодарил его и, откашлявшись, сказал:
— Сэр, помните, когда все закончилось, вы подошли ко мне и поблагодарили за хорошо проделанную работу. Я хочу объяснить, почему задержался с последним выстрелом.
— Действительно, ты вовремя нанес удар. Все висело на волоске.
— Я замешкался, — принялся объяснять Тхарл, — потому что на меня столько всего сразу навалилось! Сначала я хотел поберечь последний выстрел для себя. Потом пришло в голову — если меня обнаружат, то лучше я сигану в колодец, по которому взобрался наверх. Там сотни метров высоты, а внизу бетонный пол, так что живым они меня не возьмут. Тогда я решил, что самое время разделаться с Бьюсионом, если, например, ваш план по какой-либо причине сорвется.
— Но ты выстрелил до того, как я раскроил ему череп? — спросил Викс.
— Точно, сэр. Я думал и думал, а все это время Спартак так близко находился к узурпатору, что я не мог произвести выстрел. Потом я решил, что дело почему-то затянулось — тут еще жрецы принялись хлопотать возле купола. Я представил себе — вдруг Бельзуек все еще жив и он вызвал людей, чтобы те спасли его. Это был бы кошмар! Тогда я сказал себе: «Давай-ка пуганем этих ублюдков» — и выстрелил.
— Этому выстрелу мы все обязаны жизнями, — отозвался правитель. — Удивительно, — вздохнул Тиорин, — каким бездарным руководителем показал себя Бьюсион. Это просто жадный, охочий до власти человечишка. Ничего не умеющий и беспомощный… Довести до такого состояния процветающую планету! Если бы он наладил хозяйственную жизнь, если бы упрочил положение планеты, разве могли мы добиться успеха? Ведь на Эсконеле есть где развернуться. В этом секторе галактики нет другой планеты, где было бы такое изобилие ресурсов, такое количество подготовленных кадров.
— В этом следует винить Бельзуека, а не его, — ответил Спартак. — Это он высасывал все соки из промышленности. Вся хозяйственная жизнь строилась по принципу первоочередного обеспечения его потребностей. Точнее, их потребностей. Он расплодил вокруг себя невежественных, корыстных исполнителей. Они получали свой кусок, и больше их ничто не интересовало.
— Во всяком случае, все вернулось на круги свои, — заявил Викс. — В этом, по-моему, главная заслуга Спартака. Для книжного человека организовать переворот — это, знаете ли… Правда, теперь он доказал, что его не зря учили в Энануорлде.
Тигрид Дзен обратился к Тиорину:
— Можно задать вопрос, правитель?
— Конечно.
— Чем собираются заняться ваши братья? Не хотят ли они остаться на Эсконеле? Планета очень нуждается в них.
Тиорин глянул на братьев, приглашая их дать ответ.
— Нет, — резко ответил Викс. Он поднялся, подошел к окну. — Такой вояка, как я, всегда является источником раздоров. Тем более в таком мире, где главные заботы сосредоточены на том, как наладить жизнь, восстановить отношения с соседями. Полечу-ка я дальше, в галактике еще много неизведанных миров. Ну и просто… я не могу здесь оставаться.
Он не закончил фразу, однако всем присутствующим было известно, как тяжело он переживал смерть Винеты. Ее рана, полученная возле храма в Пенуире, оказалась смертельной. Все, кто знал Викса, поверить не могли, что он примет гибель этой девушки так близко к сердцу. Он на глазах изменился. Исчезла лихая бесшабашность и нарочитая необузданность, которой он славился в компаниях. Как-то он обмолвился Спартаку, что не хочет оставаться на Эсконеле. Видеть не может этот мир после смерти Винеты.
— А ты, Спартак? — спросил Тиорин, своим вопросом разрывая тягостную тишину, повисшую в зале.
— Я тоже не останусь, — ответил младший брат. — Побуду на родине столько, сколько нужно для налаживания нормальной жизни, — и прощайте!
— Сожалею о такой потере, — сказал Тиорин. — Но настаивать не могу. Вернешься на Энануорлд?
— В университет? О нет…
— Почему же? — заинтересовался Викс и повернулся к присутствующим. — Это все из-за того обета, о котором ты мне рассказывал, когда мы уходили оттуда? Насколько мне известно, ты ни в чем не нарушил его. Кровь не пролил, ни к кому не применил насилия. Или ваши наставники в ордене настолько щепетильны, что даже применение медицинских препаратов к отъявленным головорезам считают нарушением клятвы?
— Нет, мы прекрасно различаем, что есть сила во имя добра, а что есть умышленное принуждение. Применение силы в этой лучшей из вселенных неизбежно… — Он неожиданно задумался, потом по старой своей привычке обратился к себе: — Почему я говорю «мы»?
Он не ответил. Некоторое время сидел молча, потом откинулся в кресле и заключил:
— Я не вернусь, это точно, — и вдруг неожиданно горячо, словно споря с кем-то, продолжил: — Мой руководитель, отец Эртон, наполовину прав и наполовину не прав, когда, убеждая меня остаться на Энануорлде, доказывал, что в мире нельзя обойтись без применения насилия. Он прав тогда, когда утверждал, что остановить приход Великой Тьмы — так они это называют — не в силах человеческих. То, чего мы добились здесь, на Эсконеле, это, конечно, здорово, но это не может остановить дальнейший упадок человеческой цивилизации. Эсконел не более чем остров, который в конце концов будет затоплен надвигающимся мраком. Возможно, самым серьезным предупреждением нашей расе является катастрофа, случившаяся на Эсконеле. Каким образом пусть даже могучий, много знающий, но свихнувшийся представитель древней цивилизации оказался способен в одиночку поработить целый мир? Вот в чем вопрос.
Я хочу отыскать ростки новой, более приспособленной к свободному пространству культуры. Полечу далеко, в миры, куда десять тысяч лет империя ссылала мутантов. Там, по слухам, люди научились самостоятельно строить корабли вместо того, чтобы использовать накопленные богатства чуждой нам расы. Я не знаю маршрут, не знаю подходов, так что начну с того, на чем мы остановились, — совершу путешествие на Найлок. Как, Джюнора, ты относишься к этой идее? — Он подмигнул сидящей в стороне девушке. — Когда же я найду кого-либо, кого сочту соответствующим требованиям, предъявляемым к новому человеку, тогда можно будет заняться Бринзой. Ведь жрецы Бельзуека — люди, только продавшиеся за кусок хлеба. Надо бы разобраться с этой планеткой…
Последние его слова повисли в тишине, заполнившей зал. Неожиданно Викс подал голос:
— Ты прав, брат. — Он подошел к Спартаку и положил ему руку на плечо. — Если тебе нужен хороший корабль и верный пилот, только слово скажи…