Глава 7
Он смотрел в окно, вглубь ночи, когда двери отворились.
Румейса медленно и изящно подплыла к нему, опустив, как того требовали обычаи голову.
Шахзаде словно не видел её. Она - как и десятки других...
Но Румейса не хотела быть "одной из"
Подойдя совсем близко, гордо и насмешливо вздёрнула голову, улыбаясь не только губами, но и лучистыми, бездонными своими глазами, сияющими, как два солнышка, изнутри, из глубины сердца.
Шахзаде наклонился, чтобы поцеловать её, но та мягко отстранилась, и, не отрывая от него безмерно влекущего взгляда, нежно - нежно обвила его шею.
- Я так рада предстать перед вами, шахзаде... - не удержавшись, тихо, чуть дыша, прошептала она, будто пьянея от его близости. Мир словно плыл перед глазами.
- Почему? - Спросил он, тщетно пытаясь найти ответ в её загадочных, тёмно-синих глазах.
Томно опустив ресницы, она продолжала улыбаться. Эта улыбка была такой лёгкой, заразительной, жаркой...
- Не знаю... Просто рядом с вами я чувствую себя такой счастливой, какой не была давно... а может, и вовсе никогда! - искренне сказала девушка и мелко-мелко задрожала. Поняла вдруг, что сказала правду.
И Мустафа почему-то тоже сразу это понял.
Вновь подняв голову, Румейса загорелась, не стерпев жара этих преследующих её и во сне, и, отныне, наяву, огненных глаз. Чувствовала одновременно страсть, нежность, благоговение, как перед святыней... и, лишившись всякого самообладания, припала к его губам.
Душа будто рассталась с телом. Чувствовала силу, нежность рук Мустафы, и таяла, как снежинка в них, став не более, чем его частью.
А шахзаде поразился нахлынувшим на него неведомым чувствам. Уж ни колдунья ли эта девушка? Настолько волшебная, будто нереальная, лёгкая, как воздух, хрупкая, как самый нежный цветок...
Почти неосознанно кинулись в этот омут чувств, почувствовав внезапно всю возможную и невозможную сладость жизни, обрели её смысл в объятиях друг-друга.
Время бежало быстро-быстро, ибо эти мгновения были головокружительным счастьем. Как бы подолгу впоследствии его не было в Манисе, они словно чувствовали друг друга везде, презрев время и расстояния...
Глава 8
После той ночи Румейса словно обрела крылья... была счастлива по-настоящему. Так, как не была счастлива никогда.
Пушистый котёнок счастья, сидевший внутри, вырос до необъятных размеров.
Он пригласил её и на сегодня...
Девушки, меж которых она шла, смотрели на неё с таким нескрываемым удивлением, завистью, интересом, что, казалось, взорвутся.
А она тогда ничего не слышала из их вопросов и насмешек. Впала в такую чудесную эйфорию, из которой никак не хотелось выходить.
День, обычно проходивший так быстро, на этот раз шёл томительно медленно.
Девушки не раз пытались её убедить в том, что если шехзаде и зовёт к себе только её, то ему просто понравилось её тело и это ненадолго.
Она не верила и каждую секунду всё больше в него влюблялась.
Следующие несколько лет были самыми счастливыми в её жизни. Даже больше, чем утопия детства... Если у шахзаде была возможность и время, свободное от политических дел, выезжали вместе на природу, проводили бесчисленные ночи, дарили друг-другу волны любви и нежности.
Исходя из всех жизненных теорий мудрецов, это было слишком сказочно, но всё же...
Вскоре неожиданно скончалась от оспы Айше-султан, оставив свою дочку Нергиз Шах-султан на попечение Румейсе и хасеки Махидевран валидэ-султан.
Всё было просто замечательно, но... всё необъяснимо и неожиданно изменилось в один момент.
Глава 9.
Случилось то, чего никто не ожидал.
Повелитель вызвал Мустафу в столицу для оглашения какого-то решения на его счёт. Он, конечно, беспрекословно подчинился.
Однако приехал с нехорошим предчувствием.
Его встретили братья, тепло и с улыбками. Все они очень выросли: Джахангир, Селим, Баязид, и особенно Мехмед...
А так же Разие. Частичка его души, его лучик, она была для него даже больше чем сестра, чем султанша...
С радостным возгласом выбежала она к брату, да таким громким, словно всему свету хотела поведать о своём счастье. Здесь она была одинока, подвержена постоянным интрижкам и колкостям со стороны врагов Мустафы и Махидевран.
В этом году ей уже было шестнадцать. Она стала очень красивой, милой, яркой, как звёздочка, и улыбалась так ослепительно, что казалось, будто и впрямь сияет.