- Брат! Наконец-то! - Восхищённо, по-детски, с придыханием ворковала она, обвив руками его шею, - О Всевышний, как же
давно я тебя не видела! Я, Мехмед, Джахангир, Селим... Мы очень скучали!
Во время этих редких встреч всегда был рад Мустафа. Отдыхал душой от государственных дел, от жестокой справедливости.
Затем позвали к повелителю.
Твёрдой солдатской поступью вошёл к нему шахзаде. Обнял отца, не чувствуя ничего, кроме счастья наконец снова лицезреть его.
Тот сидел, исподлобья глядя на него полинявшими от усталости голубыми глазами. Весь в каменьях, в золоте, в шелках. И всё же величественней отца был шахзаде, хоть и не подозревал об этом...
Взглянул султан в орлиные, сияющие глаза своего сына холодно, безо всякой радости, да так пренебрежительно, что тот помертвел.
- Я принял решение отправить тебя в Амасью, - сухим, ничего не выражающим голосом произнёс он.
До шахзаде не сразу дошёл смысл его слов.
- В Амасью? Но почему?
Это ссылка!
Если бы сейчас перед глазами разверзлась земля и поглотила его, Мустафа бы не так удивился.
- Потому что Амасья очень важный санжак и пустует слишком долго. Мне нужен там опытный и доверенный человек.
Разумеется, Мустафа понял, что это всего лишь предлог.
Повисло тяжёлое молчание.
- Если бы вы доверяли мне, повелитель, - проглатывая горечь, сказал он, силясь держаться прямо, - Вы бы оставили меня в Манисе.
Султан всё равно остался холоднее льда.
И тут Мустафа содрогнулся впервые в жизни. Как от предательства... Он понял, кто внушил повелителю эти мысли.
Хюррем-султан.
- Я же сказал, что...
- Я понял, что вы хотите мне сказать, отец, - прервал его шахзаде, - я понял, что вы больше не хотите видеть меня наследником. Я знаю, кто отравил ваш разум. Не могу понять одного - как вы могли, презрев мою преданность к вам, поверить женщине, будь она хоть трижды мать ваших детей, больше, чем мне, вашей плоти и крови?
- Мустафа, ты мой сын, я очень дорожу тобой, не хочу тебя обидеть...
- Дело не в моей обиде, повелитель, - вновь прервал его Мустафа, - Если вы сочтёте необходимым, я отправлюсь хоть на край земли, с готовностью умру за вас.
Впервые за весь этот разговор султан натянуто улыбнулся.
- Я рад, что ты по прежнему верен мне.
Поклонившись, Мустафа вышел, не сказав ни слова.
Глава 10
Лишь позже он понял основу холодности повелителя.
Торжественно навестил корпус янычар, принимал, как обычно, пожелания удачи как внезапно случилось нежданное: склонившись, все как один, крикнули хором тысячью голосов, будто одним, приветствие, подобающее лишь падишаху.
Онемел на мгновение шахзаде. Не мог поверить.
Как осознал ситуацию, вскипел:
- Да как вы смеете при живом султане, моём отце говорить такое?! Не ради него ли умирали ваши братья в былых сражениях?! Да я сам лучше достойно умру, чем взойду на трон через кровь своего отца и братьев! Запомните это раз и навсегда!
Словно буря взревела в душе.
- Разве дал я им повод? - спросил Мустафа у давнего друга своего, капудана всех морей, Барбароссы, ибо был он мудр и всегда поддерживал его, видя в нём опору и надежду Османской империи.
- Вы никогда не давали им повода усомниться в вашей преданности повелителю, мой шахзаде, - ответил он, - просто вы всегда поддерживали, поощряли и воодушевляли
их, как в плане материальном, так и в духовном. В ранней юности своей вы были их воспитанником, ибо, чего греха таить, задерживались в корпусе очень подолгу. Когда выросли, вы стали их героем, особенно после смерти их обожаемого Ибрагима-паши, который, как известно, поддерживал вас.
Повелитель, конечно, никогда не пренебрегал армией, совершал удивительные вещи в походах, имел блестящие победы, однако вы в их глазах выше. Не только из-за молодости и мужественности, но и из-за вашего милосердия.
Султан Сулейман, руководствуясь, как и вы, справедливостью, в отличии от вас редко дорожит каждой жизнью на пути к ней.
- Ты меня обвиняешь, паша? Или поощряешь этих изменников?!
Лицо шахзаде словно застыло, как маска, от плохо скрытой боли.
- Конечно же нет, что вы, шахзаде! Я с повелителем давно, а вас обвинять никогда не посмею. Я просто объясняю вам причину, как её вижу я. При этом я, естественно, не принижаю достоинств повелителя. Просто говорю вам о ваших. Вернее о тех из них, которые толкнули янычар на столь необычную... привязанность к вам. Вы султан их сердец, шахзаде.
Мустафа слегка нахмурился.
- Не делай из меня идеала, паша, - отрезал он, выразительно взглянув на собеседника, - впредь я должен быть с ними