Наступали сумерки. Обманывать себя уже не было сил. В голове, как кувалдой, стучало: «Изменяет. Она мне изменяет. Сколько времени она занимается этим!»
Перебирал все подозрительные моменты поедино, набрасывая картину в целом, определял едва заметные паутинки между ней и кем-то. Вереница нелепостей выдавала, конечно, раздражение, все объяснения вырастали в один общий смысл: «Жена глупа, но она его любит. А он? Он тоже любит и привык к ней, такой».
Всё чистосердечно списывалось и забывалось. А она, оказывается, не так глупа. Несомненно, выучила и знала его до такой степени, что любая вольность казалась ему наивностью глупой жены. Но всякий раз после этого доходившей до бешеной ревности, если он… Зачастую без повода. Она крутила им, как ребёночком, брала за нос и водила, как хочется!
Если так и подтвердится? Что ж, нужно сказать ей, чтоб переубедить в однозначности его мыслей. Какие слова должны прозвучать для возвращения в ту прошлую жизнь, которая шла до вчерашнего дня?
Он не видел начала или продолжения отношений после всего, что подсмотрел. Конечно, объяснение должно быть. Не один же сценарий у виденного им.
Слегка лихорадило. «Погода-то тёплая. С чего бы» Часы показывали полночь. Нажимая поочерёдно цифры на мобильнике, думал: «Стыдно признаться близким о сложившейся ситуации. Ладно, переживём».
– Брат, доброй ночи! – радостный голос в трубке не подозревал о перипетиях собеседника и подействовал успокаивающе.
– Куда пропал, Эдгар? Не посидели, не покушали. Не виделись сколько! На тебя не похоже.
– Я в центре, у «Беларуси». На площади, у входа в парк. Увидишь машину. Не перепутаешь. Один здесь. Захвати покушать. И сочку. Поболтаем заодно. Дело у меня здесь.
Через полчаса, отрывая небольшими кусками курицу, поведал товарищу о своих подозрениях.
– Знаешь, нужна помощь, – он не просил, а говорил прямо, твёрдый в намерениях и в том, что ему не откажут. – Жена выйдет, поедут. В стороне зажать и остановить машину надо. С женой поговорю, а ребята так, на случай, если тот «фуцин» встрянет. Бить не надо. Он-то тут ни при чем.
Брат задумался не над тем, о чём просил Эдгар. Он размышлял о самой сути положения. Семья брата для всех являлась примером отношений. Услышанное резануло.
– Если она спать со всеми будет, что теперь всех перебить? – молча согласившись, брат быстро обзвонил близких ему приятелей, накоротке объяснив, не трогая самого главного.
– Сейчас будут.
Как близкий человек, он не будоражил расспросами, проникшись проблемой. Конечно, это не проблема. Это что-то серьёзней.
Каждый своей мерой судит и решает. И даже обязательно найдётся интеллигент, оправдывающий самый варварский способ решения моральной задачи.
Разговор не вязался. Углубившись каждый в своё понимание ситуации, один думал: «Не дай Бог!» Другой: «Боже! За что?»
В обоих случаях продолжать ход событий и давать им мысленное развитие не хотелось.
Восемь утра. Не выспавшийся Эдгар крепился, сознание держалось лишь на волнении. Как пьяный мужик, раскачиваясь, вдруг на миг трезвеет, как бы опомнившись, выпрямляется, и, собравшись с координацией, идёт прямо. Потом опять постепенно засыпает и кренится в ту сторону, где застала его невидимая тяжёлая рука.
Эдгар попеременно обретал то чёткое сознание и сверхъясность, то проваливался в чёрно-белую замедленную реальность, сплошь затенённую туманными отголосками из далёкого детства, прошлой и недавней жизни, где он не нашёл ответа до сих пор и откладывал раздумья на потом.
Закоченевшие суставы ломило. «Встать бы, пройтись, пошевелиться». Кровь в конечностях сбавила скорость течения, приостанавливая жизненные процессы.
Попытался отвлечься разговором, но язык словно опух и говорил вовсе не то, о чём он хотел выразиться. Слова растягивались и не поспевали за вяло текущими мыслями. Хорошо выговаривалось только «да» и «нет». Либо, где затрагивались машинальные субстанции, типа: музыку потише, окно приоткроем, попить подай, день хороший будет, с утра, как дышится, надо почаще выходить, такая прелесть утренним воздухом подышать. Обычный набор фраз в утомлённом состоянии.
Как всегда в ожидании: внезапно и предсказуемо. Неожиданно, словно случайно, показались двое. В утренний безветренный час, когда лёгкая дымка тумана словно вуалью облекла открытое пространство, звуки доносились ярче. Не было слышно речи, но звонкий смех и ироничный баритон, сливаясь воедино, долетали однообразной звуковой гаммой.
Она прижималась к нему, её рука обхватила за талию спутника, другая ладонью поглаживала живот, змеевидно поднимаясь к груди. Он, обняв её за плечо, иногда запускал пальцы в волосы.
Эдгара скривило. Невыносимо видеть, как она, его жена, преданно и заискивающе впилась в него. Эта готовность исполнить любую прихоть и желания человека, которому она, может, и не была безразлична, но верившему лишь в её готовность подчиняться.
Сидевшие в машине видели вместе с ним это и злились. Незаметно поглядывая, как переживает человек. За подобными вещами устаёшь долго наблюдать. Бессмысленность серьёзного положения скоро утомляет чувства человека.
На минуту задержавшись перед машиной, спутник прижался к её спине грудью, когда она, склонившись, начала было садиться во внутрь. Но, почувствовав его движение, подалась назад. Он бёдрами сделал движение вперёд, давая понять, что не прочь продолжить. Она, как податливая сучка, в определённое время попятилась задом навстречу. Это произошло быстро, неуловимо, но все видели. Это бесспорное доказательство о весёлой и задорной ночи, проведённой вместе в номере гостиницы.
Машина тронулась. За ними ещё две. Из небольшого города выехали быстро. Все поняли – в Москву.
– Нельчик, в следующие выходные ты как? – рука потянулась к стройным оголённым ногам, превращая вопрос в желание.
– Ты же знаешь. Не от меня зависит, – взаимно поглаживая его руку, – если что, позвоню.
Он кивнул, смакуя следующую встречу. В нескольких метрах от капота следовавший по пути автомобиль сделал резкий вираж и начал притормаживать. Сделал попытку объехать, не получилось. Четыре человека в передней машине. Трое из них таращились и руками показывали остановиться. Странно, можно сказать, один на дороге, но страх не приходил. Притормаживая к обочине, заметил большее волнение, чем было у него.
Сердце у Нелли ёкнуло, душа взмыла. Побледневшая, она обмякла до кончиков пальцев. «Нерусские. С чего бы? Неужели следили? Знакомый кто?» Все мнимые вопросы мелькнули в секунду разом. Перед тем, как машине остановиться, она неосознанно медленно обернулась, скорее глазами, в пол-оборота головы. Следом катился ещё автомобиль.
За рулём сидел он. Она не верила. «Как? Не может быть!» Голова закружилась, опустошая ум. Неверие, догадки, ожидание чуда на лице отразились безвольным выражением идиота. Всё! Сил хватило только произнести:
– Дорогой, не останавливайся. Солнышко, лапусик, миленький, едем. Он убьёт меня! – говоря это, она понимала невозможность просочиться меж двух зажатых машин. Нехотя, автомобиль оказался в цепкой хватке противостояния, не предполагая, но вышло так.
Остановились. Она вросла в сидение: «Что же будет»?
Её спутник спокойно открыл боковое стекло:
– Чего надо? – вопросительно и холодно поглядывая на проезжих. Вся эта компания, шаболда, так окрестил их про себя, вызывала в нём отвращение.
Высыпавшись из машины, никто не спешил подходить, словно до них не было дела. В зеркало заднего вида и тут же бокового заметил направляющегося парня. «Поцивильней будет этот». Всё дальнейшее сгреблось, как одним махом, в сплошную кучу.
Пассажирская дверь распахнулась, и он услышал потухший возглас:
– Я предупреждала! Ничего хорошего не выйдет.
– Что, шлюха? Выходи, – в возне потонул последний шипящий звук сопротивления, – гнида, мразь, – непонятно, в чей адрес звучало.