Удары, свист, взрывы — казалось, этому не будет конца…
Но вдруг всё стихло.
Перед законодержцами выросли горки камней, а зеркальник стоял на ковре из пепла. Он опустил руки, и плети обвили их, словно дрессированные змеи.
— Спасибо, что пришли, — сказал маг. — Всё вышло веселее, чем я ожидал!
Глеб уловил взгляды законодержцев. Увидев щепку в его плече, Дея задохнулась от ярости. Монгол тоже заметил ранения Глеба и, повернувшись к зеркальнику, ледяным тоном изрёк:
— Обещаю, что об этом дне ты будешь жалеть остаток жизни. Но не унывай, потому что он будет коротким.
— Не делай глупостей, — предостерёг Вадим Сергеевич. — Нам его не одолеть.
— Можно попытаться, — возразила Дея. — Если ударим разом…
— Я не про него, — Вадим Сергеевич поднял руку к глазам. — Я про его фамильяра.
Лишь теперь Глеб заметил, что воздух за зеркальником странно рябит. А в следующий миг за спиной мага появилось какое-то существо, разверзлись перепончатые крылья… Глеб вытаращил глаза: эти крылья накрыли бы треть стадиона за его бывшей школой!
И принадлежали они дракону с тремя огромными змеиными головами!
— Змиулан!.. — выдохнула Дея.
Дракон наклонился, его шеи вытянулись; их кожа была тёмно-зелёной и стёршейся, как старые покрышки. Из складок сыпалась земля с песком: зрелище напоминало распрямление шлангов.
Три головы замерли, разглядывая законодержцев, Глеба и Баюна. На каждой из голов темнели наросты, похожие на рога: загибаясь назад, они росли параллельно шеям. В желтизне глаз чернели щёлки зрачков — вертикальных и словно бездонных, а сами глаза излучали жестокость. Смотрели они с холодным любопытством: наверное, примерно так студент-медик взирает на лягушку перед тем, как её препарировать.
Глеб оцепенел. Стало ясно, что (а точнее, кого) он видел в небе, говоря с зеркальником по телефону.
— Надеюсь, ещё встретимся! — крикнул тот, зачем-то вытянув руку. — А это мой прощальный подарок!
Он прыгнул на дракона, выпустив что-то из рукава. В воздухе повис блестящий шар размером с теннисный мячик.
Вот только мячики не взрываются.
Шар разнесло на осколки, едва дракон взлетел. Тучи пепла, поднятые крыльями, почти скрыли вспышку… Закрыв голову руками, Глеб слышал, как о сферу что-то бьётся.
Потом понял, что: из шара вылетели иглы и острые пластинки.
Чтобы защититься, законодержцы вновь призвали ветер. А когда свист стих, змиулан с уносимым им зеркальником стали точкой над морем. Несколько мгновений — и они исчезли совсем.
— Глеб, ты как?! — крикнула Дея.
— Нормально… — соврал он через силу.
На самом деле кружилась голова, хотя плечо не болело — благодаря магии Баюна. Глеб хотел поблагодарить его, но сил не осталось даже на это.
Вадим Сергеевич поддел ботинком иглу: после взрыва они усеяли весь берег.
— Похоже, кто-то нами недоволен…
— Насчёт недовольных не знаю… — Монгол глянул на обломки сарая, на груды камней и с чувством добавил: — Но я дам ползарплаты тому, кто напишет за меня рапорт.
Глава 8
Ребёнком я был вчера
Через час после битвы законодержцев с зеркальником Аркадий Коротов спускался в лифте.
Лифт был стеклянным, но это стекло не разбила бы и пуля — впрочем, его и тротил бы не взорвал. Если бы кто-то призвал пламя и обжёг лифт огнём, на стекле не осталось бы и следа. А уж бить чем-то тяжёлым (да хоть кувалдой!) по нему могли год — и без всякого эффекта.
В кабине лифта висели амулеты: серебряная подвеска в форме щита (она мешала применить холодное оружие — любой, поднявший на Коротова нож, упал бы без чувств), сплетённые в узлы бечёвки (подарок китайских магов: узлы не давали призвать ветер в радиусе ста метров), кусок янтаря с «застывшими» в нём песчинками (песок затруднял призыв огня) — и ещё дюжина предметов. По мнению Коротова, те были лишними: место, куда он спускался, и без того набили амулетами под завязку.
А спускался он в лабораторию.
Из лифта Коротов вышел в зал: белый кафель, нержавеющая сталь. Люди в белых халатах не отрывались от зеркал-мониторов — идя мимо них, Коротов видел столбцы цифр.
Позвал бы он законодержцев сюда, вмиг оказался бы в наручниках.
Вдоль стен — медицинские койки, и на каждой кто-то лежит… точнее, полусидит, потому что изголовье коек поднято. Мужчины, женщины, дети… Безжизненные взгляды, серые робы. И металлические обручи на головах — блестящие, с зеркальными «бусинами». Из обручей торчат провода — тянутся, вьются… и исчезают в контейнере, установленном в центре зала.
Контейнер был размером с сундук; стенки блестели никелем, но одна была прозрачной, а за ней сверкали диски, цилиндры, переплетались шланги и трубки. Там же сверкал зеркальный шар — главная деталь «сундука».
Трое учёных о чём-то спорили. Один — тощий и низкорослый — подскочил к Коротову:
— Аркадий Борисович, «Ключ» настроен идеально! Их ауры связаны с прибором — уже можно отсоединять провода…
— Не сейчас, — отрезал Коротов.
— Но мы можем…
Коротышка осёкся: Коротов посмотрел на него долгим и острым взглядом.
— Я всё понял… не сейчас… извините…
Учёный ещё что-то бормотал, но миллиардер уже скрылся в смежном помещении. Оно было тесным — простой кабинет. Не включая свет, Коротов сел в кресло и прошептал:
— Включись.
Шёпот был адресован зеркалу, встроенному в стену и занявшему её целиком. Обычный маг послал бы зеркалу свои мысли, но Коротов был слабым волшебником. Когда-то он этим удручался — обидно, если во всей школе призвать огонь не можешь лишь ты один…
Но сейчас Коротов не считал это слабостью — могущества можно достичь и без магии.
В зеркале вспыхнула картина; об изображённом на ней месте слагали легенды. Лесовье, обитель Перуна… Духа, прозванного громовержцем.
Коротов смотрел на картину.
О Лесовье он знал с детства: аномалка, где живёт спиритус, когда-то исполнявший желания, а теперь отгородившийся от мира — даже магам туда не попасть.
На картине был лес. Коротов смотрел пристально, будто погружаясь в увиденное… Смотрел, пока в кармане не пискнул зерфон.
Миллиардер достал его, глянул на звонившего и усмехнулся:
— Надо же — Служба безопасности аномальной зоны! Те, кто стоит над законодержцами. Наверное, я должен быть польщён.
— Перестаньте паясничать, — собеседник был раздражён. — Зачем вы привели их на завод?
— А зачем вы позволили им ко мне прийти?
Последовала пауза.
— Согласен, это наша недоработка… Больше не повторится.
— Прекрасно — в таком случае я могу спать спокойно.
— Вы ведёте себя как ребёнок…
— Я всю жизнь веду себя как ребёнок, потому что могу себе это позволить.
— Вы хоть знаете, что на ваш завод проник посторонний?
— Вы о той девочке? Как видите, знаю… И даже знаю, кто она: мои люди это выяснили. Признаюсь, меня удивил её возраст, но когда всплыла её фамилия, всё встало на свои места.
— И что вы намерены делать?
— С девочкой? — Коротов пожал плечами. — Ничего. Оставляю это на ваше усмотрение… Впрочем, мы выясним, где она.
— Приятно слышать… — собеседник помедлил. — Есть ещё кое-что: наш общий знакомый сорвался.
— А вот это уже ваша забота, — отрезал Коротов. — Он должен устранять проблемы, а не создавать их!
— Он знает, что у мальчишки ингениум Мельникова. Это не даёт ему покоя.
— Так успокойте его — а лучше заприте там, где ему самое место!
— Запрём, когда перестанет быть полезен.
— Полагаю, это всё?
— Нет: остальные вами недовольны. Они требуют конференции через чаросеть.
— Передайте, что я согласен.
— Вы не понимаете? Всё очень серьёзно! Эти люди ставят под сомнение ваш авторитет!
Коротов вновь глянул на картину: лес — загадочный и недосягаемый — будто звал его.