Когда парковались, Баюн стал вороном и выпорхнул в окно:
— Я здесь подожду.
Глеб кивнул: спиритусу врачи не обрадуются.
Вадим Сергеевич пошёл вперёд — Монгола с Глебом он встретил на крыльце с медсестрой. А что было дальше, Глеб потом вспоминал урывками.
Халаты врачей и чьи-то голоса, белые стены и стук дверей… Их куда-то вели — нестерпимо долго. Слова медсестры — скупые и формальные — оседали в мозгу:
— …состояние критическое…
— …причина неясна…
— …аура слабеет…
Глеб не знал, как аура может слабеть, но ни о чём не спрашивал. Всё это дурной сон — ведь Дея только что была с ним на крыльце!..
«Ну да, — шепнул внутренний голос, — а за миг до того, как тебе смяло позвоночник, ты ехал с мамой в кино».
Потянулось ожидание. Монгол ходил по коридору, Вадим Сергеевич сидел, глядя в пол. Пахло лекарствами — Глеб ненавидел этот запах. Казалось, так пахнет безысходность.
Ждать уже стало невыносимо, но вдруг скрипнула дверь и вышел врач:
— Следуйте за мной.
Их провели в комнату — тёмную, с прозрачной перегородкой. За стеклом Дея, по плечи укрытая одеялом: во рту торчит трубка, щёки ввалились, лицо перекосило, будто в агонии…
Глеб ущипнул себя в глупой надежде, что проснётся, — но не проснулся.
Мелькнуло белое пятнышко: в палате были спиритусы, похожие на фей. Летая над Деей, они совершали какие-то пассы — точно швеи, распутывавшие невидимые нити.
Монгол сдавленно спросил:
— Что с ней?
— В крови вашей коллеги яд, — ответил врач, — очень редкий, изобретённый чернотворцами: действует спустя пятнадцать-двадцать часов после попадания в кровь. На ноге девушки мы нашли царапину — вероятно, так он и попал в организм.
Даже в полутьме было видно, как побелел Монгол:
— Лаэндо…
Перед Глебом возникла картина — зеркальник, вскинувший руку: «А это мой прощальный подарок!»
Так вот о каком подарке шла речь: во взорванном шаре был яд! И один из осколков задел Дею — наверное, воздушный щит она поставила слишком поздно…
Словно издали донёсся голос врача:
— Мы восстановили дыхание и стимулируем работу внутренних органов, но вывести яд невозможно… Боюсь, его действие необратимо. Спиритусы-целители замедляют процесс, но остановить его они не в силах.
Глеб понял, что под целителями имелись в виду феи. Сглотнув, он прошептал:
— Но ведь можно же что-то сделать?..
— Найти того, кто отравил её — возможно, он знает способ… Но это лишь предположение.
— Сколько у нас времени? — спросил Вадим Сергеевич.
Врач глянул через стекло:
— Трое суток, не больше. Потом будет поздно.
Он вышел, и тут в кармане Монгола пискнул зерфон.
— Азарин, чёрт бы его побрал… — маг прочёл сообщение: — «Вам не разрешается заниматься делом Лаэндо». Как будто мысли читает… Глеб, ты куда?
Глеб уже выезжал из комнаты:
— На «Фабрику». Ваш Азарин ведь этого хочет — чтобы мы ни во что не лезли?
Вадим Сергеевич шагнул за ним:
— Что ты задумал?
— Я действительно отправлюсь на «Фабрику», — Глеб обернулся. — Баюн меня приместит. Если не верите, позвоните туда через пять минут!
Больше не оглядываясь, он поехал по коридору.
В те мгновения Глеб думал о лежащей в кармане заколке. Значит, им не разрешают заниматься делом Лаэндо? Что ж, отлично.
Вот только разрешения он уже не спросит.
***
Когда Глеб покидал больницу, хозяйка попавшей к нему заколки сидела на стуле и тяготилась мыслями, которыми в её возрасте тяготиться не положено.
Между магазинами ютилась гостиница — «Абордажный крюк». Здесь же был бар, где часто орали и дрались. В общем, место не из лучших — особенно для той, кому всего четырнадцать.
Правда, Эми отличалась от сверстниц — хотя бы именем: мама назвала её в честь Эми Смит, актрисы из британской аномалки. Из трёх детей Эми была средним ребёнком. Маму она едва помнила — та умерла, родив Антона; ему-то с именем повезло.
А больше не повезло ни с чем.
Антон был младше Эми на три года и на двадцать младше Кирилла (его все звали Киром); такая вот разница со старшим братом. Кир, Эми и Антон съели яблок десять тонн… Глупый стишок, придуманный Киром, теперь вызывал слёзы.
Иногда Эми и правда плакала — хотя знала, что нельзя: она ведь сильная!..
Она взрослая!
И это без шуток.
Эми Сомина, четырнадцати лет от роду, обладала правами взрослой.
Не так давно она сдала ЭНПД — Экзамен на полную дееспособность. У магов это практиковалось часто: подросток мог сдать экзамен и получить все права. Эми знала, что в неволшебке такого нет — там взрослыми считаются с восемнадцати. Может, так и надо, но не в её случае: не сдай она ЭНПД, их с Антоном разлучили бы.
Сейчас Эми сидела за столом и считала деньги.
Номер был простым, одноместным. В гостинице Эми жила уже неделю и не знала, сколько пробудет здесь ещё. Но деньги кончались… а ведь Крючконос новый амулет за «спасибо» не отдаст!.. Старый же (костяной кулон, который Эми не снимала сутками) утратит силу через полдня.
Полдня — и её найдёт любой искатель!..
Эми выдохнула с долгим «пфффффф».
Спадавшие на лоб прядки всколыхнулись. Убрав их, она задела стол и ойкнула — на руке был синяк. Эми получила его вчера. Подумать только: столкнулась с мальчишкой в инвалидном кресле — тот её якобы не видел!
А может, и правда не видел?..
Эми взглянула на часы: скоро встреча с Крючконосом. Не удержавшись, она достала из кармана зерфон. Сунула его назад. Опять достала.
Она ведь решила не звонить: это опасно!..
Но зерфон поймал её мысли и послал вызов. На зеркальном дисплее возникло лицо старушки:
— Милая, это ты?
— Здравствуйте, Маргарита Семёновна, — Эми с трудом улыбнулась. — Ну как там наш балбес — дом не спалил?
— Всё хорошо, не переживай… Когда ты вернёшься?
Эми встревожилась:
— Что-то случилось? Они приходили к вам?
— Нет-нет, никто не приходил… Но ты ведь одна!.. Детка, тебе не двадцать, а четырнадцать, и ЭНПД этого не изменит.
Эми выдохнула (опять «пфффффф»):
— У меня всё нормально (если бы это было правдой!). Спасибо, что присмотрели за Антоном — деньги я пришлю…
— Ты себя пришли.
— Себя пришлю тоже.
Ей вдруг стало так плохо, что захотелось оборвать связь.
— Маргарита Семёновна, можно мне поговорить с Антоном? Я очень спешу, правда.
Старушка ушла звать брата. Эми занервничала: можно ли отследить зерфон? Говорят, это по силам разве что законодержцам, — но и те, кто её ищут, стесняться в методах не станут. Захотят отследить — отследят.
Не стоило ей звонить…
— Привет, взрослятина! — лицо Антона расплылось в улыбке.
— Я же просила не называть меня так, — Эми присмотрелась: — Бровь зажила?
Антон коснулся брови:
— Ага…
Бровь он рассёк в прошлом месяце — спасибо кредиторам Кира. Формально-то Антон упал с велика: «Ну с кем не бывает, неудачно свернул и полетел с лестницы…» — сказали законодержцы, когда Эми пришла к ним с братом. Только свернул Антон, чтобы не столкнуться с машиной, ехавшей прямо на него — и за месяц это был второй случай.
Третьего Эми ждать не стала: отправила Антона к Маргарите Семёновне, своей бывшей учительнице. Та и раньше помогала им, потому что жалела: матери нет, а отец…
А отец там, куда лучше не попадать.
— Ты пообедал? — спросила Эми.
— Угу…
— «Угу» или пообедал?
Антон шагнул в сторону, демонстрируя стол. На столе — тарелка с остатками мяса и овощей. Эми не сомневалась, что мясо он съел, а овощи попали в унитаз преждевременно — минуя его желудок… Если только обед не прошёл под надзором Маргариты Семёновны.