— Слушай, возвращайся, а? — сказал Антон почти жалобно.
В горле Эми возник ком. Всё плохо, и она не знает, что делать… Она глупая, и ей не двадцать, а четырнадцать.
Она никакая не «взрослятина».
Ей удалось взять себя в руки: она пообещала вернуться. Сказала, чтобы он не торчал в чаросети и не вздумал ходить к ним домой.
Потом Эми оборвала связь и разревелась.
Через час она вышла из гостиницы. Идя по тротуару, Эми осматривалась и вздрагивала, если сигналила машина: это уже вошло в привычку.
Крючконос ждал на пристани у перил. Своё прозвище он носил не зря: нос загибался так, что не позавидуешь. Глаза скрыли тёмные очки — большие и круглые. Попадись Эми законодержцам и начни они спрашивать её о Крючконосе, то кроме носа она ничего бы не описала.
Фразу «гармонии и благоденствия!» Эми терпеть не могла, так что просто сказала:
— Привет, Крючконос.
— С ума сошла так подкрадываться?!
— Извини…
— Деньги принесла?
Эми кивнула. Крючконос достал из кармана товар — длинный кривой зуб:
— Даже не спрашивай, какому духу он принадлежал. Могу сказать одно: когда его вырывали, спиритус отлично всё чувствовал.
Эми передёрнуло; стало мерзко оттого, что она пользуется плодами такой жестокости.
— Сколько?
— Ну… — Крючконос потёр щетину. — Стоит он дофига, но тебе сделаю скидку.
Жестом мима он раскрыл ладонь, показав выведенную на ней сумму. У Эми округлились глаза:
— Ты спятил?!
— Выбирай выражения — я, между прочим, вдвое старше тебя!
— Ага, значит, тебе двадцать восемь… А имя не скажешь?
— Стерва маленькая. Чёрт с тобой, давай как в прошлый раз.
— Ты ж вроде обещал скидку.
— Это она и есть, ясно? Или покупай, или проваливай!
Эми выдохнула («пфффффф»), но расплатилась — выбора у неё не было.
— Его магии на десять дней хватит, — бросил Крючконос. — За это время ни один искатель тебя не найдёт. Главное, держи его при себе… — Он умолк, а потом сказал уже другим тоном: — Я в дела клиентов не суюсь, но тебе дам совет: завязывай с тем, во что влезла — добром не кончится.
Эми сунула зуб в карман:
— Ты прав: в дела клиентов лучше не соваться.
Ей показалось, что Крючконос смотрит с жалостью — хотя за очками не разберёшь.
— А хочешь, сниму их? — он словно мысли читал — коснулся очков, будто собравшись их снять.
— Зачем? — удивилась Эми.
— Ну тебе ж интересно, какой я… Вдруг я этот, как его… принц на белом коне!
Эми мрачно усмехнулась:
— Ты точно не принц.
— Хамка, — беззлобно сказал Крючконос.
— До встречи! — она пошла с пристани, но тут ей вслед прозвучало:
— Встреч у нас больше не будет.
Эми обернулась:
— Почему?
— Что-то подсказывает мне, что я тебя больше не увижу, — пояснил Крючконос, глядя в воду.
Эми заставила себя пойти дальше.
Он прав: ей из всего этого не выбраться. А ведь казалось, что всё будет легко: взять вещь, которую не охраняют… Никто ведь не знал, где Кир её спрятал!..
Но всё пошло прахом: и знали, и охраняли… И даже ждали.
В планах было одно — выспаться… Конечно, если удастся уснуть. Хотя предыдущие две ночи Эми не спала, так что видимо удастся — тем более, что по пути в гостиницу она купит снотворное.
Эми знала, что его ей продадут без проблем — она ведь теперь взрослая.
Глава 10
Долгая ночь
Вернувшись на «Фабрику», Глеб занялся поисковой магией.
Заколку он положил на парту, как обрывок одежды Бальда два дня назад; накрыв её ладонью, представил девчонку, с которой столкнулся на заводе.
Но видений не было — ни через пять минут, ни через час, ни даже после того, как Наталья Марковна чуть ли не силой заставила его поесть.
Никаких видений.
Совсем ничего.
Мало того — чувство было таким, будто ему мешают… Какая-то сила, природу которой Глеб не понимал.
Иногда приходил Артём, но наблюдать за стараньями Глеба ему надоедало, и он вскоре убегал. Притихший Баюн сидел на кровати. Стало темнеть, и пошёл дождь, быстро превратившийся в ливень.
После очередной попытки (наверное, тысяча первой) Глеб не выдержал и стукнул парту кулаком: пока он тут сидит, Дея умирает!
— Не психуй, — посоветовал Баюн. — Ломая мебель, ты её не спасёшь.
Глеб зло отвернулся: будто прописные истины помогут!..
Он рассмотрел заколку, хотя делал это сто раз.
Невзрачный аксессуар, как сказала бы тётя: изогнутая полоска дерева с продетой сквозь неё шпилькой. Впрочем, не такой уж и невзрачный — на дереве выжгли якорь, похожий на рыбу. И буквы темнели: «АК».
Автомат Калашникова, что ли?
Глеб вдруг ощутил себя дураком: он так положился на магию, что перестал думать! Заколка ведь ручной работы: чтобы сделать её, всего-то и нужно, что токарный станок, брусок дерева да клей… Ну и шпилька — хотя тут, наверное, и палочка для еды подойдёт.
Возможно, по заколке удастся найти мастера…
— Глеб, пошли ужинать! — на пороге возник Идар и, кажется, смутился — наверное, из-за слова «пошли». Но Глеба такие мелочи не задевали.
Он протянул Идару заколку:
— Ты не знаешь, что означают эти буквы?
Идар вошёл в комнату; заколку он изучал всего пару секунд.
— Знаю, конечно — «Абордажный крюк». Гостиница есть такая… Та ещё дыра, зато дешёвая.
Сердце Глеба подпрыгнуло, а Идар продолжал:
— У них рабочий есть, Макс, увлекается резьбой по дереву — мы с ним вместе учились. Он им сувениры и мастерит, хотя хозяину на это плевать: в той берлоге до сувениров никому нет дела… Эй, ты чего? У тебя вид, будто ты миллион выиграл.
Глеб придал лицу безучастное выражение — нельзя, чтобы на «Фабрике» знали о его планах: если узнают, Наталья Марковна не пустит его за порог.
По той же причине пришлось ужинать, а не отправляться в гостиницу сразу: не появись он за столом, в кафе забили бы тревогу. Глебу кусок в горло не лез, но поесть он себя заставил, — а вернувшись в комнату, замер от удивления: Баюн сидел на парте и был таким мокрым, что вода стекала на ковёр.
— Есть две новости, — бросил дух. — Хорошая и плохая. С какой начать?
Глеб не колебался:
— С плохой.
— Начинаю с хорошей, — зловредно объявил Баюн. — Девчонка действительно в «Абордажном крюке».
Брови Глеба поползли вверх:
— Откуда ты знаешь?
— Пока ты ужинал, я открыл портал и проверил ауры постояльцев. Так вот, она среди них — живёт в самом дешёвом номере.
— Одна? — усомнился Глеб. — В смысле, она же не старше меня… А если и старше, то не намного.
Баюн с важным видом пояснил:
— В Близборе подростки, начиная с четырнадцати, могут сдать экзамен на полную дееспособность: если сдадут, получают права взрослого. Хотя до экзамена их допускают с разрешения родителей, а те его обычно не дают.
— Ясно… — бросил Глеб и встрепенулся: — Так чего же мы ждём — открывай портал!
— Будем считать, что это было «спасибо», — отозвался спиритус. — А теперь плохая новость: примещаться я больше не могу.
— То есть как?..
— Обыкновенно — по-твоему, почему я мокрый? Хотел перенестись обратно на «Фабрику» и не сумел — пришлось пешком возвращаться… Думаю, это дело рук законодержцев.
— Не понимаю… — пробормотал Глеб. — Разве они могут лишить тебя способности примещения?
— Меня — нет, — Баюн говорил загадками. — А вот тебя — да. Каждый, кто становится законодержцем, проходит особую процедуру: с помощью зеркала берётся слепок его ауры. И если законодержец вызовет сомнения у начальства, то этим слепком его магию можно ограничить.
Глеб запутался окончательно:
— Но я ведь и так примещаться не могу… И никакой слепок у меня не брали… И к тому же, при чём здесь ты?
— Слепок брали у Далебора, а свою силу, как и часть ауры, он передал тебе. И то, что ты не мог примещаться, ничего не значит: эта способность проявилась бы в любой момент. А теперь не проявится, пока законодержцы её не разблокируют. И поскольку я твой фамильяр, ограничения, наложенные на тебя, отражаются на мне.