Мысли Глеба стали путаться.
— Я должен… сберечь… — шептал мужчина. — Пока жив… пока не поздно…
Он почти поднялся, но рухнул на одно колено. Одолев панику, Глеб подъехал и схватил его за рукав; оттащить бы его!..
«Мог бы ходить — оттащил бы», — метнулось в мозгу.
— Помогите! — крикнул Глеб. — Помогите, здесь раненый!
Смартфон выскользнул из пальцев и упал в грязь.
— Ничего не узнали… — прохрипел незнакомец. — Ни про Рим, ни про Пекин… ни про авиалайнер… Чёртов домовой!..
— Послушайте… — Глеб держал раненого, не давая ему упасть. — Вы должны встать — один я не дотащу вас… Пожалуйста!..
— Всё равно умру… — прозвучало с усмешкой. — Жаль, что вот так… глупо… — незнакомец вдруг потянул Глеба из кресла, заставив его вскрикнуть. — Нужно… сберечь… ингениум…
— Пустите!.. — Глеб рванулся, но мужчина вцепился в него мёртвой хваткой; от окровавленных пальцев исходил жар, а другую руку он поднёс к своей груди.
Глеб был как во сне, причём в кошмарном. Под ладонью раненого вспыхнул свет и собрался в подобие шаровой молнии, которую тот приложил к груди мальчика.
Это было так больно, что Глеб чуть не сорвал голос от вопля, — но всё же он каким-то чудом услышал:
— Дарую тебе то, чем обладал… Используй во благо, но не во вред… Для других, но не для себя… Выбери достойный… путь.
Возможно, прозвучало и что-то ещё, но Глеб не слышал, потому что потерял сознание.
***
— Ну зачем ты это сделал? Куда бы ты отправился, да ещё в такой дождь? — причитала Римма Павловна, загромождая тумбочку пакетами. В них были яблоки; вот всегда так — попадёшь в больницу, и тебя пичкают фруктами… По мнению Глеба, лучше бы носили мороженое.
Впрочем, ему и мороженого не хотелось.
— Я чуть с ума не сошла, — тётя села на стул. — Хорошо ещё, что тебя быстро нашли — в такой ливень неизвестно, чем всё могло кончиться…
Глеб молчал.
Чувствовал он себя глупо: выходка с побегом теперь казалась ребячеством. С другой стороны — пусть не говорит гадости о маме… А будет говорить, он сбежит ещё раз.
И десять раз, если надо.
— Вот… — Римма Павловна взяла из сумочки книжку. — Заняться тут нечем, почитаешь…
Глеб глянул на книгу: детский детектив. Он-то любил фантастику, но тётю такие мелочи не заботили.
Очнулся Глеб вчера, в реанимации — и совсем не помнил, как попал в больницу. Вошли врач с медсестрой, посыпались вопросы: как зовут? Были ли проблемы с дыханием, болела ли голова? Как связаться с его родными? Глеб честно сказал, что чувствует себя хорошо; мало того — на груди, куда приложили странный шар, не осталось и следа.
Вопрос о том, что с ним стряслось, застал Глеба врасплох: не говорить же, что случилось на самом деле? — в такое ведь не поверят!.. Но рассказал он всю правду, а когда закончил, медики переглянулись. «Мальчик спятил», — вот что было в их взглядах.
Потом Глебу сказали, что нашли его полицейские ППС, что никакого раненого мужчины рядом с ним не было и что ему нужно отдохнуть.
Через сутки его перевели в общую палату. Соседи попались так себе — два пацанёнка лет восьми и ровесник Глеба по имени Вова, не отрывавшийся от планшетника. За час Вова произнёс две фразы: «не люблю больницы» и «интернет тупит».
И вот теперь пришла тётя.
— Наверное, я была неправа, — призналась Римма Павловна. — Я плохо отзывалась о Вике в твоём присутствии…
«Ну да, — подумал Глеб, — полсотни раз за последнюю неделю».
— Впредь постараюсь так не делать, — тётя помолчала и добавила: — Что-то не получается у нас с тобой ужиться…
— Ну так и отдайте меня в детдом.
Глеб брякнул это, не подумав. Сразу стало тихо; кроме них в палате был только Вова, изображавший, будто пялится в планшетник.
— Глеб, ну какой детдом? — тётя рассмеялась, силясь обратить всё в шутку. — Просто нам следует… терпимее относиться друг к другу. Больше я не скажу о Вике ничего дурного, но и ты должен понять, как мне тяжело… и думать о последствиях своих поступков. Посуди сам, чем мог кончиться твой побег — о нём будут говорить все соседи!..
Вообще-то я мог и воспалением лёгких заболеть, подумал Глеб, но промолчал.
— В нашем городе каждый на виду, — продолжила Римма Павловна, — и ты достаточно взрослый, чтобы это понимать. Конечно, у тебя сложный возраст, и тебе сейчас нелегко…
— Да нет, я просто ходить не могу, а так всё в порядке, — вырвалось у Глеба.
— Кстати, по поводу твоего лечения… — тётя словно не заметила его тона. — Я достала путёвку в санаторий: учреждение хорошее, квалифицированный персонал…
И главное, бесплатно, подумал Глеб: он знал, что путёвку тётя «достала» через знакомых и ничего не платила.
— Думаю, ты будешь рад побыть там пару недель, — закончила Римма Павловна. — Или я не права?
— Я буду рад, — монотонно сказал Глеб.
Он не врал: лучше в санаторий, чем домой — да и есть ли у него теперь дом?..
Когда тётя ушла, Глеб потянулся за яблоком, но тут скрипнула дверь, и вошёл странный гость…
Точнее, гостья.
Забыла что-то, решил Глеб.
Но это была не тётя. И даже не медсестра.
Вошедшей оказалась девушка в деловом костюме — тёмно-серый жакет и брюки. С её внешностью это не вязалось: сиреневые волосы стоят торчком, в левой ноздре пирсинг… В общем, костюм бизнес-леди, а лицо хакерши-неформалки.
Пройдя в палату, «хакерша» подошла к Вове:
— Тебе нужно в туалет. Срочно.
Вова глянул на гостью, но как-то вяло… а потом слез с койки и заковылял к двери, даже не надев тапок.
— Планшетник оставь, — велела девушка. — С этой минуты будешь проводить с ним не больше часа в день и займёшься спортом — скажем, бегом… Теперь иди. А, нет, стой: на обратном пути споёшь «Кукушку».
Вова сонно признался:
— Я слов не знаю.
— Живёшь в неволшебке и не знаешь Цоя? А песню про ёлочку знаешь?
— Знаю.
— Вот её и споёшь — только в коридоре… Всё, иди давай, надоел уже!
Глеб наблюдал за ними с открытым ртом. Когда Вова вышел, «хакерша» повернулась к нему:
— Теперь можно и поговорить.
Она была старше Глеба лет на пять-шесть. Рот он так и не закрыл, за что и поплатился:
— Мух, что ли, ловишь? И кончай на меня глазеть.
— Да не глазею я!.. — вспыхнул Глеб.
— А впрочем, глазей, — разрешила «хакерша». — Я лучшее, что тут можно увидеть.
Глеб разозлился:
— Я же сказал, что не глазею! И вообще, кто вы… ты такая?
— О, уже и на «ты» перешёл, — гостья хихикнула. — Правду говорят, что у нынешних подростков нет никакого почтения к старшим.
— Да ты не намного старше меня! — возмутился Глеб.
— Мне, между прочим, уже девятнадцать, — «хакерша» села на стул. — Хотя у дам о возрасте не спрашивают.
— А я и не спрашивал — ты сама сказала.
В палате повисла тишина: Глеб ждал объяснений, а гостья бесцеремонно его разглядывала. Наконец она сказала:
— А ты за словом в карман не лезешь… Может, не зря он передал ингениум тебе.
Глеб вздрогнул. В мозгу мигом всплыло: «Нужно… сберечь… ингениум…»
— Меня зовут Дея, — гостья протянула руку. — Это значит «деятельная». Не хочу хвастаться, но имя мне подходит.
Ответив на рукопожатие, Глеб представился — хотя почему-то был уверен: Дея знает и его имя, и фамилию, и возраст.
— Держу пари, позавчерашний вечер тебе кажется сном, — сказала Дея. — Расслабься — с ума ты не сошёл: всё было на самом деле.
Глеб заёрзал — неужели выяснится, что с ним стряслось? А Дея продолжила:
— Человека, которого ты встретил, звали Далебор. Ты о нём ещё услышишь, а пока что…
— Звали?.. — перебил Глеб. — Но врач сказал, нашли только меня — выходит, он всё-таки…
Говорить «умер» не хотелось, и Глеб умолк. В глазах Деи отразилась боль:
— Ты прав, он умер. Если интересно, куда делось тело, то всё просто: тело забрали мы. И пришлось менять память всех, кто видел его.