— Уверена, что они все это сочинили. Патти ненавидит меня и обожает Гарвея. Ей очень хотелось выйти за него замуж. Но это старая история. Где мы ужинаем?
— Где хотите, лишь бы быть вместе.
Хорошее настроение Мильдред продолжалось недолго. Все последующие дни она с тревогой ждала ответа на свое письмо и все обдумала. Если то, что Патти рассказывала, было правдой, и Гарвей действительно любил эту женщину, он приедет сюда или пришлет своего адвоката и пообещает ей ренту в 5000 фунтов при условии, что она согласится ускорить развод. Если же эта история была ложной, он, может быть, вернется к ней. В душе она надеялась на это. Он был очень удобным мужем. Мысль о Фардале всегда связывалась в ее представлении с 40 000 фунтами в год. Но с каждым днем она все мучительнее ощущала свое отношение к нему: он был ей противен.
В течение этих дней ее терпение не раз подвергалось тяжелому испытанию. Она дважды отказалась принять его из-за другого общества, которое было у нее. Когда он протестовал, заявляла, что ее знакомые ничего не знают о ее помолвке с ним и после свадьбы он, конечно, будет принят повсюду вместе с ней. Она просила его подождать еще немного, но ее пальцы, гладившие его руку, были холодны, как лед.
Как-то утром пришла долгожданная телеграмма. Мильдред вскрыла ее и медленно прочла. Телеграмма была отправлена из Лондона:
«Получил твое письмо, очень удивившее меня. Развод уже подтвержден. Желаю тебе всего хорошего. Сегодня утром обвенчался.
Гарвей».
Телеграмма выпала из рук. Несколько мгновений она сидела, не шевелясь, потом обессиленная опустилась на подушки. Итак, ее мечты беззаботно жить подле богатого и равнодушного мужа разбились! И даже не осталось хорошей ренты. От того, что она называла бедностью, ее мог спасти только этот противный выскочка Фардаль. Внезапно эта мысль показалась ужасной, но она вспомнила о своей скромной вилле, о еще не оплаченных в Париже счетах, о 40 000 фунтов в год! Да разве человек с таким состоянием мог быть противен? Даже если он согласится давать ей 4000 в год, она добьется от него еще подарков.
Она выпила кофе и взглянула на разложенные горничной платья.
— Голубое,— приказала она. Это было любимое платье Фардаля.
— Приготовьте ванну, Аннет, сегодня я должна в 12 часов быть готова.
Мильдред предоставила себя в распоряжение массажистки, потом приняла ванну и заботливо оделась. Ровно в назначенный час она вошла в ресторан и встретила Фардаля многообещающей улыбкой.
— Герберт, присядем на диван. У меня новости.
— Новости?
— Мой развод утвердили третьего дня, несколькими неделями раньше, чем я рассчитывала. Я свободна.
— Ах, черт подери, да это чудесно!
— Вы выражаетесь немного грубо, но это действительно очень неожиданно. Рада за вас. Вы были очень терпеливы, дорогой. Я благодарна за это.
— Вы свободны? Можете делать все, что хотите?
— Все, что хочу. Как только формальности будут закончены, мы можем венчаться.
— Поедем в Париж. Там такие вещи устраиваются очень быстро. Мы можем сегодня же поехать и завтра обвенчаться в посольстве. Потом вернемся сюда или поедем в Биарриц.
— Но, дорогой Герберт, прежде надо урегулировать деловую часть.
— Деловую часть?
— Ренту,— тихо произнесла она.
— Из-за этого ждать?— крикнул он с раздражением.— Если я обещаю 4000 в год, то дам их. Но ждать больше не желаю. Не переходите границу, Мильдред! Мое терпение может лопнуть!
— Тише!
— Это всякого вывело бы из себя. Пожалуйста, никаких промедлений. Прикажите горничной уложить ваши вещи. Мы должны поехать ближайшим поездом.
— Герберт, не так бурно. Можно поговорить с вами об одном денежном вопросе?
— Хорошо, только покороче.
— Вы зарабатываете 40 000 в год. Полагаете ли вы, что при этих условиях 4000 в год достаточны для вашей жены? Знаю, какой вы умный и преуспевающий делец, и хочу, хоть мне это и тяжело, говорить с вами по-деловому. Вы мечтаете попасть в высшее общество, но не имеете возможности. Я это сделаю для вас. Я могу принимать всех. Со мной вы будете жить совсем в другой среде. Разве этого мало, Герберт? Вы слушаете меня?
— Да, с большим интересом. Продолжайте.
— Поэтому думаю, вам следовало бы назначить мне 8000 в год. И обещаю, что в вашем доме будет собираться высшее общество, а ваша жена будет самой шикарной дамой в Париже и Лондоне.
— Это немало. Вы, я вижу, хотите конкурировать с кокотками.
— Как вы грубы!
— Правда никогда не бывает грубой. Но оставим пока вашу ренту в стороне. Будете завтра венчаться со мной в Париже?
— Что за глупости! Вы знаете, как адвокаты медлят. Повенчаюсь с вами в тот день, когда рента будет утверждена за мной.