Попрощавшись с ними, я вернулся в камеру, наслушавшись по пути кучу одобрительного свиста и вопросов, что это за горячие штучки меня навестили.
Рассмотрение моего дела откладывали уже дважды. У окружного прокурора оставалось всего три попытки, чтобы осудить нас с Дэннисом, иначе дело пришлось бы закрыть. Два раза на судебных заседаниях я проходил мимо Дэнниса по дороге в кабинет адвоката и шептал ему:
– Держись. Мы справимся. Не вешай нос, землячок.
Он кивал и отбивал мне «пять».
В третий раз Дэнниса я не встретил и сразу понял, что это значит. Он нас сдал.
В день суда меня привезли в зал заседаний в наручниках. Меня поставили рядом с Дэннисом, и я посмотрел на его руки. На нем браслетов не было.
– Дэнни, мне придется признаться, – пробормотал он. – Они пообещали, что дадут тебе всего два месяца, если я сознаюсь.
– Дэннис, у нас все пучком. У них остался последний шанс нас засадить, иначе дело свернут. Не слушай их. Они тебе ни хрена не дадут, Дэннис. Какие два месяца? Я нарушил условно-досрочное. Ты соображаешь? В жопу этих мудаков.
Он даже смотреть на меня не мог.
– Дэнни, или ты сознаешься вместе со мной, или я дам показания, что ты продал героин копу под прикрытием.
Внезапно дело, в котором была куча дырок, стало железобетонным.
– Я до тебя доберусь, Дэннис.
– Дэнни, пожалуйста, пойми. Ты же знаешь, что они со мной там сделают. Ты понимаешь, что я не вынесу.
Я вспомнил, как он выпендривался перед шлюхами, разливался, как мы будем вершить правосудие на улицах… Вспомнил все эти его пафосные слова, и как гордо он произносил: «Я с Трехо!». Но потом я припомнил, как сам же ему рассказывал, что с такими, как он, делают в тюрьме, и как сильно это его напугало. Все могло сложиться, но он был в ужасе, как и 99,9 % людей, которым светят серьезные проблемы. Он не вырос в тюрьме, как я, у него не было опытного дядюшки, который учил бы его, как выживать за решеткой. Для тех, кого миновала тюремная система, отправка за решетку – все равно что путешествие в Индонезию, а парни типа Дэнниса ни хрена не знали про Индонезию. Я, конечно, сам был виноват, но все равно злился, как черт. Я не думал о том, что крал, обманывал, продавал и жил, как преступник. Я бесился, потому что Дэннис втянул нас в сделку, но потом обосрался, да еще и меня сдал.
Судья приказал приставу снять с меня наручники для дачи показаний.
– Но, ваша честь… – начал было пристав. Он видел, что мы с Дэннисом горячо спорим, и явно стремался меня освобождать.
– Не перечьте мне, сынок. Снимите с подозреваемого наручники!
Как только с меня спали браслеты, я набросился на Дэнниса.
Меня приговорили к десяти годам.
В «Соледад» меня отправили не сразу. Мне повезло. В распределительном центре «Чино» квалификационная комиссия изучила мою историю членства в банде «Динг» и определила меня в природоохранный лагерь на борьбу с лесными пожарами.
Природоохранные лагеря были частью программы, созданной департаментом лесного хозяйства и противопожарной защиты Калифорнии, чтобы молодые правонарушители выполняли значимую работу во время отбывания наказания – тушили возгорания. Во время моей первой трехлетней отсидки, когда я размозжил голову морячку в десятом классе, меня отправили в лагерь «Гленн Роки» в Сан-Димасе. Лагерь был расположен на горе, с которой открывался вид на долину Помона. Вокруг были летние лагеря, и мы, городские детишки, воспринимали «Гленн Роки» примерно так же. Вокруг росли сосны, на огороженной территории стояли жилые вагончики, а на смотровой башне охраны был изображен медведь Смоки. После Истлейка лагерь «Гленн Роки» мне казался просто санаторием.
В ноябре 1961 года в Стоун-Каньоне над Бел-Эйр, недалеко от Малхолланд-Драйв, разгорелся пожар. Из-за ветра скоростью сорок миль в час и засухи огонь распространялся быстрее, чем предсказывал пожарный департамент. Нас распределили по командам от 51 до 55 человек, причем те 55, среди которых был я, оказались самыми ужасными несовершеннолетними преступниками. Нас называли бандой «Динг», и мы были худшими из худших.
Тушение пожара ночью – страшное дело. Меня напугал даже не сам огонь. По горящему подлеску катились огромные валуны и с грохотом падали вниз по склону. Мы пытались спать в этом грохоте, но постоянно слышали жуткие звуки, понимали, что к нам несется валун размером с автомобиль, но не знали, откуда он прилетит. Пожары меня очаровали. Они играли по собственным правилам. Огонь горел не только над землей – он прожигал корневую систему леса насквозь, и деревья в сотне метров друг от друга натурально взрывались. Я видел, как однажды огонь настиг оленя, бегущего вниз по склону. А в другой раз мы стояли на опушке, которую только что потушили, и через бурелом проскакал горящий кролик – прямо туда, где мы только что предотвратили распространение огня.