С этими словами он тихо положил свои женственные руки на плечо капитана. Как ни легко было это прикосновение, но Артур Вальдзингам согнулся под ним, как согнулся бы под тяжестью сотни пудов.
– «Я снова поймаю ее», говорил я себе, – продолжал майор. – «Пусть скрывается себе – где и как хочет, а я все же поймаю ее!..» Ну, я и сделал, как сказал.
Он разразился торжествующим смехом, тихо потирая себе руки, и, не смотря в темноту, устремил на капитана свои сверкающие голубые глаза.
– Я получил отпуск и уехал из Индии, – продолжал он скороговоркой и оживляясь все больше и больше. – Я обегал все игорные дома в Лондоне, рыскал по всем тавернам. Я справлялся повсюду и у всех без разбора – и наконец-то после многих поисков, тысячи неудач и неприятностей я узнаю сегодня утром в Брайтоне, в гостинице «Корабль», что некий капитан Вальдзингам женился на богатой вдове сэра Режинальда Лисля, баронета, и проживает в Лисльвуд-Парке.
– Значит, я обязан вашему посещению не случаю? – спросил капитан.
– Разумеется, дорогой Артур, неужели вы воображаете, что я был бы таким человеком, каким вы меня видите, если бы я предоставил себя только на волю судьбы? Нет, я хорошо знал, куда и зачем я иду, – пусть это будет вам известно. Я явился сюда, чтобы настоять на исполнении всех статей нашего договора, чтобы ввиду заключенного нами раньше условия заставить вас поделиться барышами и чтобы заявить свои долголетние права. Какова бы ни была цифра богатства вашей жены, которое может принадлежать вам, я требую половину этой суммы. Сколько бы вы ни отняли владений и власти у вашего пасынка – половина и того и другого должна быть моей. Я хочу, чтобы вы поделились со мной и вашим комфортом, вашей роскошью, вашим блеском… Теперь, дорогой Артур, вернемся в замок… Идите же, Артур Вальдзингам и компания! Помните, что ваш старый союзник идет за вами, так как ему нравится оставаться в тени.
Когда собеседники удалились, кто-то осторожно раздвинул ветви возле того дерева, где они только что сидели, и направился тихо к решетке парка.
Бледный и трепещущий Артур Вальдзингам прошел аллею, затем миновал мост и цветники. Он шел и смотрел как приговоренный к смерти, которого уже возводят на эшафот, между тем как блестящий майор, слегка опиравшийся на его плечо, походил на палача. Даже в грациозной позе его руки было что-то, напоминающее полицейского чиновника, схватывающего свою жертву, – нечто, говорившее яснее слов майора:
«Ты пойман, Артур Вальдзингам, пойман!»
Глава VII
Подпольная работа
Майор Гранвиль Варней поместился в Лисльвуд-Парке совершенно беспрепятственно. Он послал в Брайтон за своим багажом, который и был привезен его камердинером – жидом Соломоном. Существовали в Калькутте злые языки, которые утверждали, что этот черноглазый жид не всегда был слугой майора, а режиссировал прежде в каком-то провинциальном театре, на подмостках которого прекрасная сестра его играла первые роли в английских драмах. Эти злые язычки увлекались иногда до того, что уверяли, будто эта самая сестра Соломона была ныне не кто иная, как очаровательная миссис Варней, в которую майор во время своего отпуска в Англию влюбился до безумия, увидев ее играющей на сцене ее брата, и женился на ней без всяких проволочек. Как бы то ни было, но нельзя не сознаться, что миссис Варней была женщина в высшей степени изящная, красивая, увлекательная. Она обладала великолепнейшим контральто и замечательным музыкальным дарованием, которое так превосходило обыкновенные таланты, что она заслуживала названия гения. Если толстый камердинер-жид был ее братом, то нельзя сказать, чтобы она выказывала особенную нежность к этому родственнику: она проходила мимо него с гордо опущенными глазами, как будто он был даже недостоин, чтобы она замечала его присутствие.
После двух-трех дней пребывания майора в замке угрюмость и задумчивость Вальдзингама начали постепенно исчезать. Большую часть дня они проводили за бильярдом, а половину ночи – за экарте. Дамы иногда приходили в бильярдную, чтобы следить за их игрой. Майор смеялся и болтал, выделывая различные эволюции кием, и рассыпался в комплиментах присутствующим дамам, пока шары катились по зеленому сукну. Артур же Вальдзингам, напротив того, играл с каким-то лихорадочным вниманием. Он как будто никогда не уставал и не скучал за бильярдом и оставлял его с сожалением. Во время игры в экарте капитан постоянно настаивал на ее продолжении и удерживал своего друга за маленьким столом еще долго после ухода дам. Кто бы увидел этих двоих мужчин, наклонившихся над картами, тот бы сказал, что майор играл только из прихоти или из снисхождения к другу, между тем как у капитана игра была глубоко укоренившейся страстью.