Луна уже взошла, и матовый свет ее озарял бледное лицо красивого Варнея, так что он был теперь еще интереснее, чем днем. Он кинул на свою спутницу проницательный взгляд и ответил ей с чувством собственного достоинства:
– Миссис Вальдзингам, вы – женщина одинокая, беспомощная и к тому же вдова дорогого мне друга. Верьте, что я не способен обмануть вас сознательно, и потому отвечу вам: я думаю, что это ваш сын, сэр Руперт Лисль!
Она вздохнула с видимым облегчением и быстро пошла вперед.
– Мы дошли, наконец! – объявил ей майор, остановившись у садовой калитки и дергая звонок.
На звон прибежал Соломон.
– Ну что же: все в порядке? – спросил его майор, когда слуга открыл торопливо калитку.
– Да, он отправился в гости в Гемпстедт. Я принес ему записку от председателя общества, в которой его просят произнести речь собранию. Он вернется не раньше как через два часа, так как еще не сразу найдет и место сходки.
– Хорошо, Соломон… Разве этого человека нельзя назвать сокровищем? – обратился он весело к дрожавшей Клерибелль.
Она не ответила, глаза ее были устремлены на дверь незнакомого дома, в котором она думала найти своего сына.
– Не угодно ли вам последовать за мною? – сказал мягко майор.
Он вошел в коридор и направился к лестнице. Но прежде чем взойти на нее, он обернулся к Соломону и спросил, подмигнув ему многозначительно:
– Куда же делась женщина?
– Она ушла в деревню, повидаться со знакомыми, – ответил Соломон. – Ее там очень любят и отпускают не скоро.
– Это великолепно, бесценный Соломон!
Майор и миссис Вальдзингам стали подниматься по лестнице, сопровождаемые Соломоном, который остановился на маленькой площадке, пока посетители входили тихо в комнату.
Молодой человек с бледным лицом спал на кровати, положив руку под голову. Белокурые волосы свешивались на низкий, довольно узкий лоб. Платье, хотя поношенное, было, в сущности, самого изящного покроя. Руки спавшего были бледны и нежны. Комната слабо освещалась нагоревшей свечой, которая стояла на столе у окна. Майор указал молча рукой на юношу. Миссис Вальдзингам испустила слабый, радостный крик и, преклонив колени перед самой постелью, поцеловала спящего в лоб, что заставило его тотчас проснуться и взглянуть с изумлением. Теперь было удобно разглядеть, что лицо его было очень красиво, с тонкими, правильными чертами, хотя оно не свидетельствовало о большом уме.
– Несчастное дитя! – проговорил майор. – Вспомните все, что я говорил вам недавно, и соберитесь с силами!
– Да, да! – воскликнул пылко молодой человек. – Я знаю… Вы моя мать, – обратился он к Клерибелль, – вы пришли, чтобы вырвать меня из ужасной темницы… Из рук этого гнусного, низкого человека… Ведь вы хотите этого?
Он говорил с лихорадочным нетерпением и соскочил с постели, как будто бы хотел оставить эту комнату тотчас же. Соломон, стоявший на пороге двери, ухватил его за руку и сказал торопливо:
– Не спешите же так!.. Успокойтесь немного!
– Ну-с, миссис Вальдзингам, что: я прав или нет? – спросил майор Варней, обратясь к Клерибелль.
– Да, – сказала она с непроизвольным вздохом. – Вы, верно, не ошиблись. Но дорогой мой сын ужасно изменился. Это грустная перемена.
– Как же не измениться, когда он в продолжение четырнадцати лет не видел забот матери и сидел в заключении, как настоящий узник! – заметил ей майор.
– Сын мой… Мой бедный Руперт… Подойди же ко мне! – проговорила Клерибелль, раскрыв объятия.
Молодой человек обвил шею матери обеими руками и, прислонясь к плечу ее, горько зарыдал.
– Я не желаю больше изнывать в этом доме… Я не могу здесь жить! – повторил он настойчиво.
– Мы увезем тебя отсюда, мой Руперт.
И миссис Вальдзингам пошла было к дверям, но майор не замедлил остановить ее.
– Дорогая миссис Вальдзингам! – начал он. – Великие боги!.. Сознаете ли вы, что вы затеваете?… Вы хотите увести с собой человека, которого считают сыном наших служителей. Вы, вероятно, думаете отправиться с ним в суд и заявить, что это ваш сын, сэр Руперт Лисль, который считался давным-давно умершим… Ради бога, обдумайте, что вы предпринимаете! Я прошу вас во имя нашего незабвенного Артура Вальдзингама: будем действовать рассудительно… Не угодно ли сесть?
Он подвел ее к стулу, она послушно села.
– Прежде всего, миссис Вальдзингам, – продолжал майор, – прежде чем приступить к нашим дальнейшим действиям, нам необходимо ваше официальное заявление, что вы признаете в этом молодом человеке вашего сына, сэра Руперта Лисля.