Клерибелль призадумалась.
– Руперт переменился! – прошептала она. – Да простит мне Господь, но в некоторые минуты я чувствую себя не совсем признательной за то, что милосердие Его возвратило мне сына… Мне кажется, что в нем недостает чего-то, от чего я могла бы сознавать свое счастье.
– Уважаемая миссис Вальдзингам, вам не следует быть слишком строгой. Припомните, с какими неразвитыми личностями пришлось жить сэру Руперту, – и не теряйте мужества!
На другое утро приехал из Итона второй сын миссис Вальдзингам, чтобы «засвидетельствовать свое уважение» владельцу Лисльвуда. Между этими двумя братьями существовал очень резкий контраст. Молодой Артур Вальдзингам был высок, худощав, строен, со свежим лицом, и, хотя ему не было и пятнадцати лет, он был одного роста с молодым баронетом. Руперт сидел с майором, когда приехал Вальдзингам. Можно предположить, что он встретил прибывшего с распростертыми объятиями и словами любви – по внушению Гранвиля. Молодой Вальдзингам принял эти приветствия с полнейшим безразличием. Смерть отца отразилась печально на Артуре. Вид дома, где он жил так хорошо и счастливо, и равнин, по которым он катался с отцом, возбуждал в его сердце беспредельную грусть. Он не чувствовал к брату никакого влечения.
– Если сказать по совести, – говорил он однажды старому камердинеру, – мне не нравится брат: он уж слишком отдался в руки этому белокурому господину Варнею! Всякий должен, по-моему, быть себе господином – знать сам, чего он хочет, и не обращаться каждый раз за советом из-за сущей безделицы.
Трудно даже представить себе, до какой сильной степени майор Варней внушал антипатию сыну Артура Вальдзингама! Все усилия Гранвиля не могли победить этой антипатии. Сколько изящный джентльмен не рассказывал о своей жизни в Индии, причем постоянно упоминая имя Артура Вальдзингама, сколько ни распространялся он о дружбе между ними, молодой человек слушал его с холодностью, совершенно несвойственной его пылкой натуре.
– Я его ненавижу! – воскликнул он запальчиво, когда мать упрекнула его в невнимании к майору. – Я ненавижу этот нежный, медовый голос, вкрадчивые манеры и даже белокурые золотистые волосы. Человек с таким голосом и с такими приемами не способен быть честным и добрым человеком. Я его ненавижу также за влияние, которое он приобрел, к несчастью, над моим тупоумным, бесхарактерным братом.
– Артур! – произнесла с упреком Клерибелль.
– Мама! Я, право, не хочу говорить с порицанием о вашем старшем сыне, но послушайтесь моего разумного совета – избавьтесь от Варнея!
– Мне стараться избавиться от майора Варнея? Дорогой мой Артур, да разве ты забыл, что я обязана ему возвращением сына… Разве не он раскрыл ужасный умысел против Руперта? Да я и не придумаю, чем могу доказать ему мою признательность.
Молодой человек только пожал плечами.
– Будь по-вашему, матушка, – ответил он спокойно. – А я на вашем месте поступил бы с ним иначе: я дал бы ему несколько тысяч фунтов стерлингов за такую услугу и потом вытолкал бы его бесцеремонно в шею!
– Как тебе пришло в голову, чтобы он согласился принять от меня деньги?
– От вас, милая матушка, он и не примет их! Ему уже известно, что он получит вдвое или втрое от Руперта, который, между нами будет сказано, ни более ни менее как игрушка Варнея.
К великому удовольствию Артура Вальдзингама, майор Гранвиль был принужден оставить Лисльвуд-Парк на несколько дней по серьезному делу. Он предложил свои услуги в переговорах с Жильбертом Арнольдом, вызываясь дать ему от имени баронета известную сумму и отправить его немедленно в Америку.
– Не очень-то приятно, – говорил майор сэру Руперту Лислю, – вознаграждать этого человека за низкое предательство, но нужно принять к сведению, что если бы он не сознался во всем, то вы и до сих пор бы продолжали жить взаперти в Ольд-Кент-Риде. Надо сделать хоть что-нибудь для этого нахала.
Миссис Вальдзингам соглашалась с мнением майора, что надо дать Арнольду несколько сотен фунтов, но сэр Руперт оспаривал эту необходимость.
– Я ненавижу этого человека, – объявил баронет, – он не был никогда внимателен ко мне, никогда не давал мне денег на расходы – и я не дам ему ни одного пенни.
– Дорогой сэр Руперт, – возразил майор, – не забудьте, что вы в настоящее время представитель известного в Англии рода, а не безвестный мальчик без родных и друзей и потому должны слушаться советов старших и опытных людей! Я говорю, что следует заплатить непременно этому человеку!