Молодой человек так углубился в чтение, что даже не заметил, что за ним наблюдают. Он был чрезвычайно нежного телосложения, а из-под соломенной шляпы его выбивались светло-каштановые, глянцевые волосы.
Минуты через две в гостиную вошел директор пансиона и обменялся с Соломоном крепким рукопожатием. Это был высокий, полный, белокурый и пожилой мужчина, видимо добрый, но пустой человек и вдобавок педант.
– Я даже и не спрашиваю, в каком он состоянии, – сказал Соломон, указывая на окно, – мне кажется отчасти, что в нем не совершилось никакой перемены.
– Да, – ответил директор, – он мало изменился. Светила науки – а в нашем городке в них таки не чувствуется недостатка, – извините, что я в качестве гражданина заявляю вам прямо, что у нас весьма много даровитых людей, – светила науки сходятся с вами во мнениях относительно этого молодого человека. Он почти вовсе не изменился. Мы рассчитывали на время, но оно не оправдало наших надежд… Не угодно ли вам выпить стакан мадеры, мистер Саундерс?
Соломон не обратил даже внимания на радушное предложение директора.
– Ну а душевное состояние его? – спросил он, продолжая начатый разговор.
– Оно весьма недурно, жаловаться нельзя. Он все возится с книгами и собакой, изучает ботанику. Мы стараемся выполнять его скромные прихоти – у него нет иных. Этот юноша пользуется всеобщей любовью за свой мягкий характер.
– Мне, как дяде, приятно слышать подобный отзыв! – заметил Соломон.
– Особенно такому заботливому дяде, как вы, мистер Саундерс.
Соломон взял бесстрастно из своего бумажника несколько фунтов стерлингов и вручил их директору.
– Вот взнос за целый год, – заявил он ему. – Теперь же мне хотелось бы поговорить с племянником. Затем я отправлюсь в гостиницу обедать, а завтра рано утром возвращусь снова в Лондон.
– Все ваши посещения чрезвычайно коротки, – сказал ему директор, несколько призадумавшись.
Он раздумывал, можно ли рассчитывать наверно на согласие Саундерса обедать у него.
– Обстоятельства обязывают меня возвратиться домой как можно скорее, – ответил Соломон, указывая на галстук, как будто на свидетеля справедливости сказанного. – Ну что же, могу я повидаться с племянником?
Директор пансиона проводил его в сад. Молодой человек продолжал читать, но при шуме шагов поднял невольно голову.
– Это вы, дядя Джордж! – произнес он, увидев внезапно Соломона.
– Милый Ричард, я приехал, чтобы взглянуть на вас, – сказал Соломон, взяв исхудалую руку молодого человека. – Да он все такой же… Довольны ли вы, Джордж, вашим образом жизни?
– Очень доволен, дядя. С нами все обращаются чрезвычайно мягко, и мы чувствуем себя совершенно счастливыми.
– И вы не желали бы покинуть этот дом?
– Ни за что, милый дядя!
Соломон не рискнул возражать против этого, но несколько минут не сводил глаз со спокойного лица своего родственника и подумал при этом:
«Боже, какая разница существует между этим и тем молодым человеком!»
Глава XVIII
Владелец Лисльвуда влюбляется
Очень естественно, что когда человек с таким благородным именем, а в особенности с таким богатством, как сэр Руперт Лисль, становится совершеннолетним, то даже самые бедные и приниженные люди ломают себе голову над вопросом, как бы извлечь из этого великого события какую-нибудь выгоду.
«Молодой человек двадцати одного года, красивый, богатый, да еще баронет!» – повторяли без устали все молодые женщины на двадцать миль в окружности, когда сэр Руперт проезжал мимо них на своей чудной лошади. «Хочет ли он жениться? На кого падет выбор богатого владельца?» – спрашивали все девушки, когда уже поутихли бесчисленные толки об истории Руперта. В конце же октября распространилась и произвела страшную тревогу весть, что баронет влюбился без ума в одну из дочерей полковника Мармедюка, жившего в Бокаже, близ Лисльвуда.
Полковник Мармедюк был человек лет пятидесяти, очень бедный, но вместе с тем чрезвычайно гордый. Вид его был суровый, волосы и бакенбарды с сильной проседью, застегивался он всегда глухо. Торговцы, с которыми он имел дело, называли его ужасным человеком и говорили, что он из-за полутора фунтов бараньих котлет делает больше шуму, чем управляющий замка, покупавший мясо пудами. Он был крайне взыскателен относительно всех своих пятерых дочерей и наказывал их неумолимым образом за малейший проступок. Рассказывали даже, что он бил палкой старшую, уже взрослую девушку. Бокаже было очень непривлекательным местом: большой неуклюжий красный дом был окружен высокими и мрачными стенами.