– Что с вами, милая? – спросила она.
Владелица замка делала много добра, но была тем не менее довольно осмотрительна: ложь и притворство не достигали цели в применении к ней. Она пристально всматривалась в незнакомку, которая встала со скамейки, – но не нашла в этом бледном, изможденном лице ничего, что могло бы возбудить подозрения.
– Что вам угодно от меня, милая? – повторила она.
Она любила, чтобы ей объясняли прямо, без всяких околичностей, чего от нее хотели.
– Миледи, – начала незнакомка, запинаясь под пристальным взглядом Оливии. – Вы ведь леди Лисль?… Не правда ли, вы его жена, миледи?
– Да – я жена сэра Руперта Лисля. Но к чему эти вопросы? – проговорила Оливия довольно сухо.
– О миледи, говорят, что вы очень добры и милостивы к бедным людям… позвольте же мне взглянуть на моего… виновата… на сэра Руперта, хотела я сказать. Больше я ничего не прошу.
– Но вам уже сказано раз навсегда, что сэр Руперт не желает вас видеть, – подхватил сторож, следивший за этим разговором. – Ей сказано это, миледи. Она пришла часа два тому назад и просила позволения повидаться с сэром Рупертом; я ей объяснил, что это невозможно. Тогда она решилась подождать здесь выхода сэра Руперта, хотя я и говорил, что он едва ли выйдет куда-нибудь, так как холодный воздух вреден ему. Потом она настойчиво начала просить, нельзя ли переслать ему оторванный от старого конверта лоскуток бумаги, на котором она написала карандашом свое имя. Долго она просила, вопила и плакала, пока я, наконец, не исполнил ее каприза, отослав своего сына с клочком бумаги в замок. И что же вышло из этого? Мой сын вернулся и рассказал мне, что камердинер посоветовал ему никогда больше не брать на себя подобных поручений. Дело в том, что сэр Руперт, взглянув на посланный ему клочок бумаги, затрепетал от гнева и произнес проклятие, а затем сказал, что если он еще раз увидит это имя, если еще будут надоедать ему подобными глупостями, то он заставит назойливых просителей ознакомиться с тюрьмой.
– А! Он это сказал?! – воскликнула незнакомка, падая на скамейку с выражением отчаяния. – Он решился сказать такие бессердечные, ужасные слова… Господи! Боже мой!
Леди Лисль соскочила в ту же минуту с лошади и бросила поводья провожавшему ее груму.
– Ведите лошадь в стойло, а я поведу эту женщину к себе, – сказала она.
– Ну, уж это не дело! Беспокоить сэра Руперта с его слабым здоровьем разговором с бродягами! Ведь их немало в графстве! – дерзнул заметить сторож.
– Молчать! – крикнула леди и сказала потом, обращаясь к незнакомке: – Идите со мною и расскажите мне, чего вы добиваетесь. Кто вы и что вам нужно от сэра Руперта Лисля?
– Вам, вероятно, приходилось слышать мое имя, миледи: я знала сэра Руперта еще в дни его детства и делала все, что можно было сделать при моей страшной бедности, чтобы ему жилось у меня попривольнее. Затем явились люди, которые стали между мной и им… Подчинившись их влиянию, он уехал, не обратив на меня никакого внимания, не взяв меня с собой, как мне, конечно, следовало ожидать от него…
Женщина рыдала и немного спустя добавила вполголоса:
– Все мои усилия уберечь его от дурного не имели успеха… Но я никак не думала, чтобы он был способен обращаться со мной так бесчеловечно.
– Но боже мой! – воскликнула леди Оливия Лисль, терпение которой истощалось при виде этих жалоб и слез. – Скажите же, наконец, кто вы и что имели общего с моим мужем?
– Я жена Жильберта Арнольда, миледи, – этого сторожа, о котором вы, должно быть, слышали раньше.
– Я действительно слышала эту крайне запутанную, печальную историю, – проговорила сухо и холодно Оливия. – Это была бесчестная, ужасная проделка, и мне кажется, что ваш муж должен считать себя счастливым человеком, избежав наказания за свое преступление.
– Я не была участницей этого преступления, миледи… Бог знает, как я сильно противилась поступку, который мог сгубить и того, кто был настоящим зачинщиком, и меня, неповинную.
– Верно ли вы говорите? – спросила леди Лисль.
– Так же верно, как то, что солнце светит на небе! Если б я не была невиновна во всем, то я бы не осмелилась явиться на глаза сэру Руперту Лислю.
– Я готова вам верить, – сказала Оливия, – но скажите же скорее, что заставило вас прийти сюда, в Лисльвуд? Если я не ошибаюсь, то вы в прошлом году отправились в Америку, то есть вы и ваш муж!