«Старая дура? — думал Кинэт. — Нисколько. Напротив, еще очень бойкая женщина. Я напрасно пришел сюда».
Ему немного трудно было продолжать разговор. Он сделал усилие над собой.
— Я тоже живу в небольшом и довольно уединенном доме. Вроде вашего. Признаюсь, это произвело на меня гнетущее впечатление. Мне вдруг стало ясно, что и моя судьба в руках какого-нибудь бандита. Я считал эти места более надежными. Правда, когда долго живешь в одном и том же квартале, в конце концов начинает казаться, что он не такой, как другие. Поневоле спрашиваешь себя, — не правда ли, сударыня? — добросовестно ли исполняет свои обязанности полиция? Подумать только, что мы полагаемся на их защиту! Произвели ли они, по крайней мере, обстоятельное дознание?
— Они наложили печати.
— Вот как! И, разумеется, опросили соседей?
— Они сделали то, что полагается делать. Я в их дела не вмешиваюсь.
— Да, я вас понимаю. Неприятностей и так достаточно. Я не имею понятия об этом флигеле. Интересно знать, виден ли он из моего дома. Он во дворе?
— Да. Это отдельный дом, больше моего. И гораздо более пригодный для жилья. Только деревянный.
— Вам не кажется удивительным, что никто из соседей ничего не слышал?
— А как вы хотите, чтобы я услышала что-нибудь на таком расстоянии? Во-первых, я туга на ухо, и как раз на левое ухо. И когда я сплю, а сплю я немного, не знаю даже, спала ли я в то время, но ведь если человек привык лежать на правом боку, в моем возрасте себя не переделаешь, у меня, конечно, привычка зарываться ухом в подушку. Не могу же я в самом деле бодрствовать днем и ночью!
— Я не это хотел сказать. Я говорил о ближайших соседях, если они есть.
— Заметьте, однако, что теперь мне вспоминается одно необычайное обстоятельство. Только я не думаю, что это произошло раньше среды, четверга. По ихнему же преступление было совершено в воскресенье или в понедельник. Тогда это меня порядком взбудоражило. Я только что вошла в мою комнату: было примерно девять, десять часов.
— Вечера?
— Нет, утра. Кажется, я пришла из заднего чулана. Собственно говоря, прав у меня на него нет. Потому что этот домишко рассчитан еще и на жильцов. Верхний этаж сдается. И чулан заодно с ним. Сейчас жильцов нет. Вот почему закрыты ставни. С одной стороны, мне так спокойнее. Но в смысле опасности я гораздо более подвержена ей, живя так одиноко, да еще в моем возрасте.
— Вы говорите, с вами что-то произошло?
— Да. Прихожу я и вижу… Взгляните на эту стену позади вас. Так. Отступите на несколько шагов. Еще немножко. Ну, предположим, что вы совсем прижались к стене. Надо вам сказать, что я не стояла здесь, на пороге моей двери. Нет. Я шла к себе в комнату. Мне и в голову не приходило смотреть туда. Да и занавески были задернуты. Так или иначе, я увидела человека, вплотную прижавшегося к стене. Это меня поразило. Я тихонько подошла к окну. Чуть-чуть приоткрыла занавески. Видел ли он меня? Или нет? Во всяком случае он скрылся.
«Только бы не побледнеть», — думал Кинэт. Он боялся также, что голос изменит ему. Но волнение его объяснялось не столько страхом, сколько крайней сосредоточенностью внимания.
— Вы полагаете, что это был… тот самый человек?
— В первую минуту, знаете, я растерялась. Было уже совсем светло. Улица полна народу. Никто не приходил жаловаться на что-либо. Я должна была бы подумать об этой женщине. Должна бы верно. Но к ней так часто ходили всякие подозрительные люди. Скажу вам еще одно. Потом я решила, что этот человек хотел там помочиться. Но увидев меня, испугался, что это запрещено. И что я устрою ему скандал. Только мне следовало бы обратить внимание на то, что поза у него была для этого неподходящая.
— Вы бы узнали его?
— Возможно.
— Вы говорили об этом полиции?
— Нет. Ведь я этого не помнила. Но скажу.
— Им покажется странным, что вы не сказали этого сразу. Они придерутся к вам.
— Вы думаете? Ну, да я не боюсь их. Мне себя упрекнуть не в чем. По-моему, они заявят, что одно не имеет никакого отношения к другому. Так как случилось это утром. А может быть, и не заявят. Ведь они мне строго наказывали смотреть в оба за всеми приходящими. Они объяснили, что люди, взявшие на душу такой грех, норовят вернуться на место преступления или подсылают кого-нибудь. Если убийство было действительно совершено в воскресенье или около того, может быть, убийца и приходил посмотреть, что здесь делается.
— Каков он из себя?
— Трудно сказать. Однако, если бы его привели ко мне и поставили вот сюда, чтобы восстановить всю картину полностью, я бы, пожалуй, сказала, он это или не он.