Они проходили мимо почтового отделения у Коммерческого суда. Вазэм чуть было не сказал, что ему нужно зайти туда. Но не посмел. Аверкамп шел вперед, разглядывая дом на углу улицы Лютеции.
– Недурно, правда? Здесь мог бы жить известный адвокат. Сзади Префектура полиции. По ту сторону бульвара – Дворец Суда. Ничего похожего на тайный вертеп.
Он поздоровался с привратницей.
– Столяр только что ушел, – сказала она ему. – Он вернется только к четырем.
– Когда уже почти стемнеет. А почему так?
– Не знаю. Наверное, у него какая-нибудь другая работа.
Они поднялись по лестнице.
– Вот один из ужаснейших недостатков Франции. Невозможно добиться исполнения работы. Казалось бы, поскольку заказ дан, он должен был бы исполняться автоматически. Нет. Приходится настаивать, умолять, сердиться. И к назначенному сроку ничего не готово. У них нет даже оправдания откровенной лени. Нет. Они тратят время по пустякам. Они не умеют действовать планомерно. Они работают то здесь, то там, по воле случая. Обслуживают того, кто последний схватил их за полу куртки. И плохо обслуживают. Ни одна работа не делается основательно. Заказчик или начальник расходует свои нервы на контролирование жалких деталей. Во Франции нельзя всецело положиться даже на человека, взявшегося вбить гвоздь в стену. Вы должны разика два-три вернуться на то же место, вежливенько сказать "помните ли вы про мой гвоздь?", а когда гвоздь будет вбит, прийти туда еще раз, ибо в девяти случаях из десяти его вобьют криво или он останется у вас в руках при первом же прикосновении. Точка зрения рабочего, вбившего наконец гвоздь, такова: вы надоели ему с этим гвоздём; он хочет, чтобы вы оставили его в покое. Если гвоздь держится хотя бы для виду, вам больше нечего с него требовать; в тот день, когда этот гвоздь вам понадобится, вы как-нибудь устроитесь, а он, рабочий, будет уже далеко.
Вазэм, имевший солидные основания узнать самого себя в этой картине профессиональной недобросовестности, тем не менее малодушно поддакивал. Или, вернее, открывал новые горизонты. Он начинал искренне разделять заботы правящих классов.
Аверкамп открыл красивые двери с большими медными ручками, крупной резьбой и двойным запором. Он улыбался от удовольствия.
– Я прибью сюда медную дощечку в девять сантиметров на двенадцать, по крайней мере. "Агентство по недвижимостям. Ф.Аверкамп". Две строки. Я подумывал было о названиях вроде "Недвижимости Сены" или "Immobilia". Но пришел к выводу, что простое определение как-то внушительнее. Мне незачем завлекать широкую публику. Люди, на которых я мечу, не глупцы. Несомненно, что в глазах капиталистов банк Сен-Фал, например, ничего не выиграл бы, назвавшись "Европейским и Американским банком".
Помещение состояло из довольно большой квадратной передней и трех просторных комнат правильной формы: две из них, с дверями против входа и маленьким балкончиком, выходили на бульвар. Это были гостиная и столовая. Двустворчатая дверь соединяла их. Третья комната, с дверью налево от входа, выходила на двор. Маленькая дверь направо от входа вела на кухню и в другие служебные помещения. Передняя не была темной. Свет проникал в нее через застекленную дверь столовой и овальное слуховое окно, выходившее на лестницу.