Заставить умолкнуть? Поздновато. Отменить юбилеи? Отложить? Обойти молчанием? Допустить, чтобы враги режима оставили Эсу у себя на вооружении? Невозможно. Более того — невыгодно.
Пришлось торжествовать. Торжествовать, приспосабливаясь и приспосабливая. Так в статьях и речах началась «дезэсафикация» Эсы де Кейроша.
Правда, дружной ее не назовешь. Крайне правая, средневеково-яростная газета «Новидадес» не удержалась и расстроила игру. Она негодовала против романиста, против торжеств и правительства, проявившего непозволительную терпимость. «Новидадес» настаивала, что Эса непримиримо враждебен принципам, на которых государство основывает ныне «политику национального восстановления».
И дальше: «Распространять его писания, делать его доступным для широких масс… значит способствовать моральному и социальному разложению классов, которые так сильно нуждаются в том, чтобы их оберегали от соблазнительных ловушек и сладкого яда».
И в заключение: «Если бы Эса был жив, ему пришлось бы либо отречься от всего написанного в самую активную пору творчества, либо открыто встать в авангарде врагов Португалии!»
Так каким же предстает сегодня перед нами Эса де Кейрош? Побежденным? Нет, сражающимся. В его таланте — победа жизни.
М. КОРАЛЛОВ
Преступление падре Амаро
(Сцены благочестивой жизни)
Перевод Н. Поляк
Перевод стихов И. Чежеговой.
Предисловие ко второму изданию
«Преступление падре Амаро» удостоилось некоторого внимания критики в Бразилии и Португалии лишь через год после выхода книги в свет, когда мною был опубликован другой роман, «Кузен Базилио». Как в Бразилии, так и в Португалии писали (не приводя, правда, убедительных доказательств), что «Преступление падре Амаро» — подражание роману Золя «Проступок аббата Муре», или, во всяком случае, что я позаимствовал оттуда сюжет, образы, идею для своей книги, ограбив создателя «Западни» и других образцовых исследований современного общества.
Смею, однако, утверждать, что это неверно. «Преступление падре Амаро» было написано в 1871 году, читано в кругу друзей в 1872 и опубликовано в 1874. Книга же господина Золя «Проступок аббата Муре» (представляющая собой пятый том серии «Ругон-Маккаров») была написана и вышла в свет в 1875 году.
Подобный довод, впрочем, я и сам считаю недостаточно веским (пусть это и отдает чем-то сверхъестественным). В самом деле, разве не мог я проникнуть в мозг и воображение господина Золя и обнаружить в хаосе еще не оформившихся замыслов фигуру аббата Муре — вроде того, как старец Анхиз различил в Элизиуме среди теней грядущего человечества, клубившихся в летейском тумане, образ того, кому предначертано было стать Марцеллом?{2} Это бывает. Ни один здравомыслящий человек не найдет тут ничего необыкновенного. Унесла же пророка Илию на небо огненная колесница. Да мало ли засвидетельствовано и других чудес?
На мой взгляд, необоснованность этих упреков можно доказать гораздо убедительнее путем простого сравнения обоих романов. Центральный эпизод «Проступка аббата Муре» — аллегорическая повесть о приобщении первого мужчины и первой женщины к таинству любви. Аббат Муре (Серж), погребенный в душной провансальской глуши, заболевает воспалением мозга вследствие религиозной экзальтации, связанной с почитанием девы Марии (первая часть романа); его отправляют на излечение в «Параду», старинный запущенный парк, разбитый еще в XVII веке, где природа вновь обрела облик девственного леса. Это иносказательный образ земного рая. В горячечном бреду, утратив сознание своей личности, позабыв об иерейском сане и соседстве деревни, а также потеряв понятие о реальности до такой степени, что солнце на небе и деревья «Параду» представляются ему странными и страшными чудовищами, аббат Муре несколько месяцев блуждает в чаще леса вместе с Альбиной — нимфой и Евой сих фантастических мест. Альбина и Серж, полунагие, как и следует в раю, инстинктивно ищут таинственное дерево, ветви коего источают воспламеняющие кровь флюиды животворной материи. Под этим символическим Древом познания они отдаются друг другу после долгого, тревожного искания неведомого им, по их райской невинности, плотского осуществления любви. Затем, охваченные внезапным стыдом и осознав свою наготу, они прикрываются листвой. Их изгоняет из рая некто отец Арканжиа — персонификация библейского архангела в лице церковнослужителя. В последней части книги аббат Муре возвращается к реальности. Отвергнув расслабляющее душу поклонение святой деве и сподобившись, силой молитвы, особенной милости неба — а именно того, что в нем полностью затухает мужское естество, — он становится аскетом, лишенным всего человеческого, превращается в призрак, простертый у подножия креста. И он, не дрогнув, кропит святой водой и отпевает Альбину, которая задохлась в «Параду» под грудой дурманящих цветов.