— Представь себе, падре Амаро рос вместе со мной в Бенфике.
Амаро покраснел; красавица остановила на нем свои прекрасные черные глаза, мерцавшие влажно, как черный атлас, облитый водой.
— Вы служите в провинции? — спросила она, подавив зевок.
— Да, сеньора, только на днях приехал.
— В деревне? — продолжала она, лениво играя веером. На ее тонких пальцах сверкали драгоценные перстни.
Поглаживая ручку зонтика, Амаро ответил:
— В горах, сеньора.
— Вообрази! — горячо заговорила графиня. — Это просто кошмар. Все утопает в снегу, церковь такая бедная, что даже крыша провалилась, кругом одни пастухи. Что-то ужасное! Я просила министра, нельзя ли его перевести оттуда. Ты тоже попроси.
— О чем? — сказала Тереза.
Графиня объяснила, что Амаро подал ходатайство о переводе в приход получше. Потом вспомнила, как ее покойница мать любила Амаро…
— Просто души в нем не чаяла. Как она вас называла? Помните?
— Я не знаю, сеньора.
— Святой Лихорад!.. Забавно, правда? Сеньор Амаро был такой желтенький, вечно пропадал в часовне…
Но Тереза заметила, обращаясь к графине:
— А знаешь, на кого похож сеньор падре Амаро?
Графиня вперила в священника внимательный взор, толстощекий молодой человек поднес к глазам лорнет.
— На того пианиста, что приезжал в прошлом году, правда? Забыла его имя…
— Я помню: Жаллет, — подсказала графиня. — Пожалуй! Только волосы совсем не такие.
— Конечно. У пианиста не было тонзуры!
Амаро покраснел как рак. Тереза поднялась, волоча свой великолепный шлейф, и села к роялю.
— Вы любите музыку?
— В семинарии нас обучали музыке, сеньора.
Она пробежала пальцами по клавишам — инструмент отозвался глубокими, чистыми звуками — и стала наигрывать мелодию из «Риголетто»: ту арию, напоминающую «Менуэт» Моцарта, которую поет в первом действии Франциск I, покидая праздник и прощаясь с госпожой де Креси{20}; в безутешном ритме этой мелодии — отрешенная печаль любви, которой суждено умереть, бессилие рук, которые размыкаются в минуту последнего расставания.
Амаро был в восторге. Эта пышная, облачно-белая зала, страстное звучание рояля, грудь Терезы, сиявшая сквозь прозрачную черноту газа, ее царственные косы, купы деревьев в саду аристократического особняка — все это смутно говорило ему об иной, красивой жизни, похожей на роман; в этом незнакомом мире ходят по бесценным коврам, ездят в изящных ландо, покачиваясь на пружинных подушках, упиваются оперными ариями, предаются изысканной меланхолии, вкушают любовь, неведомую другим людям. Утонув в мягком сиденье кушетки, он вспоминал под гармоничные звуки музыки столовую своей тетки, пропахшую луковым соусом, и чувствовал себя нищим, который впервые отведал крема, и силится продлить удовольствие, и думает о том, что скоро ему снова грызть черствые корки и брести по пыльным дорогам.
Между тем Тереза вдруг бросила арию из «Риголетто» и запела старинную английскую песню Гайдна, так проникновенно говорящую о тоске и разлуке:
Раздался возглас: «Браво! Браво!» — и в дверях, мягко хлопая в ладоши, появился министр юстиции. — Прекрасно! Великолепно!
— У меня к вам просьба, сеньор Корреа, — сказала Тереза, тотчас встав с табурета.
Министр поспешил к ней предупредительно и галантно:
— Чем могу служить, милая сеньора?
Граф и господин с роскошными бакенбардами тоже вошли в гостиную, все еще продолжая спорить.
— У нас с Жоаной общая просьба, — сказала Тереза министру.
— Я уже просила вас об этом! Даже два раза! — подтвердила графиня.
— Милые мои сеньоры! — улыбался министр, с довольным видом располагаясь в кресле и поудобнее вытягивая ноги. — Говорите! Требуйте! Что-нибудь очень серьезное? Боже мой, обещаю вам, обещаю торжественно…
— Хорошо! — сказала Тереза, слегка хлопнув его веером по руке. — В таком случае признавайтесь, какие у вас имеются вакантные приходы, только получше?
— А! — воскликнул министр, поняв, в чем дело, и внимательно посмотрел на Амаро; тот съежился и покраснел.
Господин с бакенбардами, стоявший тут же и скромно побрякивавший своими брелоками, выступил вперед и дал нужные сведения:
— Из вакантных приходов самый лучший — Лейрия, главный город округа и центр епископата.
— Лейрия? — повторила Тереза. — Я слышала про Лейрию: там есть какие-то руины?