— Но почему кому-то вздумалось причинить вред Джоанне? — спросила Джорджи. — Балконом пользуется только она, а ее, по-моему, все тут любят.
— У меня такое чувство, — произнесла Нэнси, снова разглядывая записку, — что наш таинственный поэт очень тщательно подбирал слова. — И она прочитала: — «Я всех вас погублю». Не думаю, что угрозы направлены на кого-то конкретно. Злоумышленник пытается погубить все наше представление.
— И при этом могут пострадать совершенно ни в чем не повинные люди. Это ужасно. Кому и зачем все это нужно?
— Возможно, кто-то боится быть уволенным, — размышляла Нэнси.
И она пересказала Джорджи телефонный разговор Мартины.
— Да, Мартина, похоже, не из тех, кто сдается без борьбы, — заметила Джорджи.
— И не только она. — Нэнси напомнила Джорджи о ярмарке, задуманной Луисом Ромеро, и об обидах Дина Бетлена на руководство фестиваля.
— Мне даже начинает казаться, уж не слишком ли быстро он кинулся подхватить Джоанну. Может, он знал, что балкон вот-вот обрушится?
Тут обе девушки увидели, что к ним направляется консультант Джош Форстер.
— Добрый вечер, мисс Дру, — любезно поздоровался он. Затем кивнул Джорджи и поправил свои очки в металлической оправе. — Я вижу, наш поэт объявился опять, — глядя на записку в руках Нэнси, заметил он. — Что на сей раз в этих стихах?
— Ничего особенного. — Нэнси пожала плечами. — Кто-то опять угрожает фестивалю.
— Да, нынешнее происшествие нагнало страху, — сказал Джош, — Слава Богу, никто серьезно не пострадал. Вы-то сами, мисс Дру, будьте осторожны. — И несколько суховато прибавил: — Филипп Шоттер желает после спектакля встретиться со всеми добровольцами.
— Несчастный случай в сегодняшнем спектакле внушает большие опасения, — начал Шоттер, когда все собрались. — И мы намерены найти того, кто в этом повинен, — прибавил он, глядя на Нэнси. — Я собираюсь зайти к Джоанне, хочу удостовериться, что с ней все в порядке. Но мне бы хотелось, чтобы наш фестиваль, несмотря на эти происшествия, имел положительную рекламу. Поэтому… — Он сделал паузу. — Поэтому я просил бы вас, жителей Ривер-Хайтса, оставаться до завтра в ваших костюмах.
— Как так? — изумился один молодой человек в коротких штанах и трико.
Прочие добровольцы с недоумением разглядывали друг друга.
— Мы решили, — с улыбкой сказал директор, — что это — отличный способ пробудить интерес к нашему фестивалю. Если вы в своих костюмах зайдете в бакалейный магазин за покупками, остановитесь на бензозаправке или проедетесь в общественном транспорте, вид ваш наверняка вызовет любопытство, и люди будут задавать вам вопросы. Тогда вы сможете рассказать им о фестивале.
— Как же я пойду в таком платье на занятия по аэробике? — озабоченно спросила Шоттера одна из фрейлин.
Остальные добровольцы расхохотались.
— Я полагаю, что мы договоримся следующим образом, — продолжал Шоттер. — Сегодня вечером перед уходом каждый отметит у Донны Васкес свой костюм. Так что все ваши костюмы будут на учете.
Когда собравшиеся разошлись, Нэнси объявила подругам:
— Я, пожалуй, поеду прямо домой. Увидимся завтра.
— Ты с нами не поедешь? — удивилась Бесс.
— Куда? — спросила Джорджи. — Я полагала, мы тоже едем домой.
— Разве ты не слышала? — лукаво улыбнулась Бесс. — Ведь нам предложили показаться в городе в наших костюмах. Я думаю, мы начнем с того, что полакомимся мороженым и йогуртом.
— Это мне нравится, — оживилась Нэнси. — Давайте встретимся в кафе-молочной возле нашего дома.
Джорджи посмотрела на Нэнси и Бесс в их длинных платьях елизаветинских времен с широкими юбками, затем на свои джинсы и футболку.
— Ладно, — вздохнула она. — Только где же мы найдем молочную с воротами вместо дверей?
— Пошли, — сказала Бесс, беря кузину за руку. — До встречи, Нэн.
Через четверть часа девушки уже входили в кафе-молочную. Несколько посетителей делали заказ у стойки, другие уже сидели за столиками и ели мороженое.
Нэнси и Бесс направились к стойке, вальяжно покачивая своими широкими юбками. Нэнси услышала за своей спиной голосок маленького мальчика.
— Мамочка, посмотри, какие смешные леди.
— Шшшш! Показывать пальцем неприлично… Джорджи, подойдя к стойке, смущенно опустила голову.
— Неужели мы сможем это выдержать? — пробормотала она, обращаясь к Нэнси и Бесс. — Все на нас смотрят.
Девочка-подросток за стойкой повернулась, чтобы обслужить посетительниц, и улыбнулась.
— Что вам угодно заказать? — приветливо осведомилась она.
— Маску, — буркнула Джорджи. Не обращая внимания на слова кузины, Бесс сказала:
— Я бы хотела по шарику шоколадного и ванильного с ягодкой сверху.
— Будете кушать здесь или возьмете с собой в ваш замок? — улыбаясь, спросила девочка. Бесс и Нэнси рассмеялись.
— Мы только с елизаветинского фестиваля, — объяснила Нэнси, — прямо из павильона. Фестиваль продлится целую неделю. Мы добровольцы.
— А, понятно, я о нем слышала. Вот на стойке у нас листовки с объявлениями о нем. Да еще вон та семья как раз о нем спрашивала. — И она показала на столик у окна.
Девушки посмотрели в ту сторону — за столиком сидела семья из четырех человек.
— Почему бы нам не сесть рядом и не поговорить с ними о фестивале? — предложила Бесс.
— О, чудесно! — подхватила Джорджи. — И почему бы вам двоим не разыграть сцену из «Ромео и Джульетты», раз уж вы в костюмах?
— Неплохая идея, — сказала Бесс, подмигнув Нэнси.
— Боюсь, что тогда вечер слишком затянется, — вздохнула Джорджи.
Когда Нэнси на другое утро подъехала к дому кузин, в машину к ней села одна Бесс.
— А где Джорджи? — спросила Нэнси. — Надеюсь, она не слишком смущена, что ее видели с нами вчера вечером?
— Как-нибудь переживет, — рассмеялась Бесс. — В конце концов мы же не устроили представление. А сегодня Джорджи пришлось отправиться на фестиваль рано утром. Дж. З.. просил принять участие в демонстрации оружия, которая начинается ровно в двенадцать.
— Что она там должна делать?
— Помогать на состязании фехтовальщиков. Кажется, она будет там в мужском костюме, — улыбаясь, сказала Бесс.
Приехав на территорию фестиваля, Нэнси и Бесс поспешили на городскую площадь. Газон в центре был огражден веревками. Небольшая толпа зрителей окружала двух человек в старинных костюмах, стоявших на помосте. Нэнси и Бесс пробрались вперед, к самому газону.
Возле помоста стояли Джорджи и еще один участник труппы. Увидев Джорджи с накладной бородкой, с усами и в причудливой шляпе, сдвинутой набекрень, Нэнси и Бесс улыбнулись.
Актер, стоявший рядом с Джорджи, объяснял, что поединок фехтовальщиков будет воспроизводить дуэль в «Гамлете» между Гамлетом и Лаэртом.
— Эти два персонажа встречаются в последней сцене трагедии в поединке, который оказывается роковым для обоих, — добавил он. — Разумеется, риска здесь нет никакого. Наши актеры будут драться на бутафорских рапирах.
После чего на подмостки поднялись двое мужчин, и Джорджи подала каждому из них тонкую шпагу.
— Это называется рапира, — сказала она, обращаясь к зрителям, и сошла с подмостков.
Со своего места в переднем ряду Нэнси хорошо видела обоих дуэлянтов, которые, разойдясь в стороны, повернулись лицом друг к другу. Затем они подняли вверх рапиры и начали медленно кружить один возле другого, выжидая удобный момент для атаки.
Внезапно один из них, более рослый, ткнул рапирой противника. Удар пришелся повыше локтя. Из публики послышалось несколько испуганных охов, и фехтовальщик, что был пониже, попятился, схватившись за уколотую руку.
— Хорошо, что оружие бутафорское, — прошептала Бесс, обернувшись к Нэнси.
Нэнси рассеянно кивнула; глаза ее были устремлены на партнера, который становился в позицию, чтобы нанести ответный удар. И вдруг она тоже охнула.
— Бесс, — торопливо шепнула Нэнси, — на руке у этого парня кровь!