Легкой победы никак не получалось и в глазах у Борьки засветились крохотные искорки ярости.
Он презрительно отвернулся после очередного безуспешного подхода к строптивой и обрезанным рогом ковырнул землю: гордость чистопородного симментала была уязвлена какой-то безродной пеструхой, чье потомство он был приставлен аристократизировать.
Пришедшая на обеденную дойку железнозубая и химковолокнистая Мария Ивановна застала Борьку у самого леса точащим свои обрубки о березу. Доярка, под звон молочных струй о подойник, выглядывала из-под коровьего брюха и дивилась на ни разу за три года не виданную такую бычью придурь.
А Борька к шести вечера совсем забыл о своих благородных швейцарских кровях. Он стоял на том же месте у березы и как дикий тур рыл рогом землю и мычал поминутно, налитыми глазами пепеля сбившихся в кучу коров, не смевших вслед за козлом Гришкой и его гаремом оттянуться подальше.
Не хватало последней капли. Или - искры.
И она не преминула явится в образе Марии Ивановны с бичем в руке и в своем обыденном состоянии агрессивного запала на неправильности протекавшей вокруг жизни. Только что объектом ее гневливого внимания стал козел Гришка какого-то лешего раньше времени и самовольно ушедший с пастбища. Встретив козла и его команду у самой изгороди хуторской, она замахнулась бичем, но козел отбежал на безопасное расстояние, разогнался и так боднул изгородь, что зашатался весь пролет. Намекал, скотина, что и он не без характера!
- Ну, погоди ж ты у меня! Вот я вернусь, козел вонючий! - ругнулась хозяйка и, погрозив наглецу бичом, пошла к дальнему краю пастбища. где у самого леса пестрели коровы и чего-то мычал этот барин Борька.
Мария Ивановна, отягченная большим телом, которое придавало ей излишнюю уверенность, и не отягченная тонкостью чувств, в раздражении вообще ничего не понимала вокруг. Мычащий и роющий землю производитель был всего лишь неправильно ведущее себя домашнее животное. Его следовало приструнить и поставить на место, чтоб другим неповадно было. Но в самоослеплении хозяйки, которой все в доме подчинялось и все бегало на цырлах, она явно переоценила свою власть над животным,
На щелк бича и грозный окрик. - Я тебе щас, скотина безрогая! - Борька боднул землю, взбрыкнул задними ногами и кинулся на железнозубку, самонадеянно манипулировавшей бичем в пяти метрах от него. Хотя Мария Ивановна успела развернуться и даже отскочить в сторону, но восхитительное чувство полета испытать ей все же пришлось. Борька, на крутом завороте, поймал жирные ляжки хозяйки на лоб с мелкими обрубками и не то что ударил, а скорее пронес и бросил стодвадцатикилограммовую тушу на объеденную луговую травку.
Мария Ивановна охнула, «прилужившись», и только потом испугалась, а Борька, описав замысловатую кривую ликования вокруг разбегавшихся коров, задрал хвост и помчался в сторону проселка, оставив разочарованно пукавшую хозяйку в состоянии тяжелого предплача, чего с ней не случалось последние лет двадцать восемь с небольшим, с той самой, памятной этим событием, первой брачной ночи.
Итак: Мария Ивановна, вдруг низвергнутая с пьедестала хозяйки, вопила басом-плачем, а Борька, миновав хутор, топотал галопом по проселку с единственным яростным желанием поддеть на свои жалкие рога хоть кого.
...Леха пошел поссать и - надо же - и автопилот был в полной исправности - то есть он не валился с ног, хотя вылакали по целой бутылке горючего первача - но где-то произошел сбой и выплыл он не на поляну, где отрубившийся Андрюха подпирал спиной колесо двуколки, а на проселок - знакомый, но не очень.
- Ни ф-фига из дому пишут! - только и нашелся, что сказать Леха, икнул и нетвердо потопал по неукатанной траве проселка, справедливо полагая, что куда-нибудь кривая да выведет. Но как-то вдруг устал и присел. А там и заснул прямо на обочине.
Тем временем Андрюха очнулся. Он открыл глаза, секунду таращился в никуда, потом вскочил и, по-видимости, бодрый, на самом деле был совсем зомби (то бишь - ноги ходили, а разум - спал). Обнаружив исчезновение кореша, он тужился вспоминать: как вообще-то здесь очутился и что это за место на земле под солнцем? Но у зомби - это каждый знает - мыслей не бывает, а только мышечные рефлексы. Потому он вспомнить ничего не мог. Рефлексы отвязали Машку, усадили Андрюху на двуколку и дали направление "хоть куда". Зомби же, через минуту укачанный, опять превратился в человека, только отрубленного, катящегося по тому же самому проселку и в том же направлении, где на обочине отдыхал сморенный самогоном и августовской духотой друг детства.